Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Нет-нет, ты в самый первый раз, когда я только очнулся, прогнала слезливую историю о безвременно почившей семье, и теперь вот снова педалируешь эту тему. Опыт подсказывает мне, что такая настырность неслучайна. Подобным образом поступают, когда пытаются внушить желаемое объекту, обладающему отнюдь не выдающимися интеллектуальными способностями. И — чтобы ты понимала — меня возмущает не сам факт этой попытки внушения, а то, что ты держишь меня за кретина.

— Это вовсе не так, — движения Олиных рук, утратили былую лёгкость и приобрели несвойственные уверенному в себе человеку резкость движений. — Ты на ровном месте создаёшь проблему.

— Неужели?

— Именно.

— Ладно, как скажешь. Но запомни вот что — даже если мне начисто мозги отшибёт, апеллирование к моей совести будет последним в ряду твоих разумных решений. Если я выразился слишком витиевато, сформулирую проще — поступишь так ещё раз, и я тебя убью.

Ольга замерла и сделала несколько глубоких вдохов. Очень тихих, но я-то услышал.

— Тебе всё понятно?

— Ясно и чётко, — кивнула она.

— Да перестань! — легонько пихнул я её локтем. — Купилась что ли?! Ха! Точно купилась! Нельзя так, Оленька. Тебя же кто угодно на испуг может взять.

Ольга насупилась, задышала громко и прерывисто, краснея на глазах:

— Ты...

— Что?

— Ты — не кто угодно, — процедила она, изо всех сил стараясь придать голосу твёрдости. — Не надо так шутить.

— А кто шутил? Бля! Опять! Когда ты уже перестанешь вестись?! Ладно-ладно, это в последний раз, обещаю. Никаких больше наёбок. Сказал — убью, значит, убью. Ну всё, хорош. Это уже перестало быть забавным. Ты всё испортила, зануда. Не делай, пожалуйста, такую кислую рожу. Знаешь, пока ты шароёбилась без меня по лесам и весям, твоё чувство юмора явно выбрало другой путь. Я вообще удивляюсь, как с такой серьёзностью ты смогла выжить. Нет, ну правда, принимать всю хуйню на веру — это верная дорога в мир паранойи. Что? Я говорю умные вещи, внемли и будь благодарна. Потому что иначе твоя мнительность сожрёт тебя изнутри. Тут всего два выхода — либо мысленно слать всё в пизду, либо моментально переводить источник беспокойства в неживое состояние. В нашем конкретном случае второе представляется труднореализуемым, поэтому шли всё в пизду. Ну-ка, давай.

— Что давать?

— Попробуй.

— Пошёл в пизду.

— Не убедительно. Давай снова, только на сей раз с большей уверенностью. Ты слишком зажата. Раскрепостись. Ну, прочувствуй всю прелесть похуизма. Ты ведь можешь себе это позволить в куда большей степени, нежели остальные. Давай, подними руку... Мысленно, только мысленно, иначе тебя начнут принимать за городскую сумасшедшую. Подними, потом махни, и скажи: «Пошёл в пизду!». Поехали.

— Не буду. Это глупо, — вернулась Оля к наложению бинтов. — И ты ведёшь себя глупо. Мы должны доверять друг другу, а ты будто нарочно делаешь всё, лишь бы этому помешать. Просто имей в виду, что твои «шутки», — сделала она ударение, — о смерти, для многих были последними из услышанных. Я не знаю, что у тебя в голове стряслось, но ты сильно изменился, и это меня нервирует. Да, нервирует! Поэтому, пожалуйста, хватит подъёбывать, это совсем не смешно.

— Подумаешь...

— Вместо идиотских... — оторвала Ольга зубами край бинта, — шуточек, стоило бы решить, как мы поступим, когда нагоним этих двоих.

— Чего тут решать? — подвигал я плечом. — Перебьём обоим ноги, а когда они истекут кровью, возьмём тёпленькими, затянем жгуты потуже, ты взбодришь ребят чудо-средством из своей аптечки, и я пущу в дело нож. Кстати, у тебя есть соль?

— Кол, сейчас не до игр.

— Да ну? А когда?

— После того, как мы узнаем, что им известно. А узнать это проще всего, скрытно проследив за ними.

— Чего?! Не знаю, насколько там амнезия выебала мне мозги, но я абсолютно уверен, что не учил тебя подобной ереси!

— Кол, они целенаправленно идут в Самару. Это не может быть случайностью. Они точно, что-то разнюхали. Просто послушай...

— Нет, послушай ты! — направил я на Ольгу будто разящий молнией указующий перст, ещё не до конца натянув свитер, из-за чего этот жест лишился изрядной доли пафоса. — Бля... Оля, ты несёшь херню, — просунул я, наконец, голову через тугой воротник. — Если хочется что-то узнать от человека, нет нужды следить за ним. Достаточно его обездвижить и вырвать несколько ногтей. Даже вопросов задавать не нужно, он сам будет перебирать ответы, которые потенциально смогут заинтересовать тебя. Господи-боже! Почему я вынужден объяснять прописные истины? Кому из нас память отшибло?

— Они не простые люди, Кол.

— Это что ещё, чёрт подери, значит?

— Тебя часто пытали?

— Ну, два или три раза. Я не особо помню. Какое это имеет отношение к делу?

— Ты много рассказал?

— В основном, давал наводки, где и что им непременно стоит пососать.

— Почему же ты считаешь, что Павлов поступит иначе? Вы с ним из одного теста деланы, насколько я успела понять.

— Да и хер с ним. Есть Стасик. Он душка. Я уверен, мы найдём общий язык.

— Он тебя ненавидит. Он пытался убить тебя, и не раз.

— Откуда знаешь?