Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Всё, ты допизделся, — вынула Ольга свой редко покидающий ножны клинок и, стремительно сблизившись с шутником, приставила острую сталь к его горлу.

— Так режь, — ощерился Павлов, изо всех сил стараясь подавить предательскую дрожь в губах. — Ну же, — сглотнул он, и режущая кромка заскрипела по щетине. — Нет? Странно. Я полагал, что ученица Кола не станет доставать нож, если не планирует им воспользоваться.

— Осторожно, дружище, — предостерёг я. — Нож у твоего горла в женской руке. Смотри, не переусердствуй с играми на эмоциях.

Похоже, мои слова возымели эффект. Ухмылка сползла с физиономии лейтенанта, и тон его стал не столь дерзким:

— Давайте смотреть правде в глаза, вы не справитесь без моей помощи. Нельзя вывезти два центнера золота из-под носа у этих ребят. Просто нельзя, без вариантов. Только представьте, как будет обидно возвращаться назад с пустыми руками.

— Ты себя недооцениваешь, — убрала Оля нож от лейтенантского горла и, послюнявив пальчик, вытерла кровь с пореза.

— Поясни, — не понял тот, или сделал вид, что не понял.

— Она хочет сказать, — взял я на себя роль толкователя, — что в случае неудачи с выуживанием нашего золота, мы продадим этим ребятам тебя. Не так дорого, как того хотелось бы, да, но с пустыми руками точно не уйдём.

— Да бросьте, — попытался Павлов изобразить смешок, но не вполне удачно. — Вы серьёзно? Я же просто полевой офицер. Меня штаб в планы не посвящает. Какой от меня прок?

— О, ты удивишься, как много полезного может вспомнить допрашиваемый при должном усердии дознавателя. Не знаю, насколько эти ребята квалифицированы, но, раз уж такое дело, я готов преподать им несколько ценных уроков.

— С чего вы взяли, что они вам поверят, что не решат, будто вы засланы Легионом? Да и вообще, как вы докажите свою причастность? Лично я буду всё отрицать. Мы обычные мародёры, решившие поживиться в Самаре, как и сотни таких же до нас.

— Обычные мародёры, знающие про Легион, про золото, про уничтоженный конвой, про беспилотник...

— Земля слухами полнится. К тому же вы... мы захватили языка, и он нам всё рассказал. А потом между нами случился разлад, и вы двое решили, что из имеющейся информации можно получить прибыль, выдав меня за оперативника Легиона. Под пытками я, может, в чём-то и сознаюсь, но под пытками каждый сознается в чём угодно. Цена таким признаниям — грош.

Я молча достал из кармана клочок бумаги с записанной частотой и продемонстрировал нашему находчивому лейтенанту.

— И что? — усмехнулся тот нервно. — Вы могли заранее договориться со своими подельниками. Вы заранее придумали этот спектакль. Вы...

Мы с Ольгой переглянулись, не сдерживая довольных улыбок.

— Ты получишь пять кило за свои услуги, — снова обратился я к Павлову, деморализованному неправдоподобностью собственной легенды. — Это хорошая цена. Более того, ты даже выполнишь поставленную задачу — передашь координаты золота и его похитителей. Ну, «ошибёшься» немного в оценке численности и боеспособности — с каждым бывает. Людям ведь свойственно ошибаться.

— Этого мало, — помотал лейтенант головой. — Два с половиной процента, да вы смеётесь.

— Пять на двести... Хорошо считает, сукин сын. И сколько же ты хочешь?

— Пятьдесят.

— Не в этой жизни, дружище. Могу, по доброте душевной, предложить десять. И то буквально от сердца отрываю.

— Ты хоть понимаешь, чего мне это стоит? — состроил Павлов обиженную физиономию. — Ты толкаешь меня на предательство, на преступление против долга.

— Долга? Сделай одолжение, просвети, кому это ты задолжал? Неужто Железному Легиону?

— Тебе не понять.