Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Какой бардак, — в очередной раз получил я эстетический шок, осмотрев место, куда предстояло водрузить мой неказённый зад, отрезал штанину одного из трупов, почище, кое как обтёр ею водительское кресло и принялся за лобовуху. — Нихуя не видно, — я оглянулся и довольно хмыкнул, уронив взгляд на пояс стрелка, примостившегося промеж сидений, там у него висела фляга. Пришлось как следует дёрнуть, чтобы высвободить полезную ёмкость из-под бесполезного куска мяса. Так я поначалу подумал.

— Кол, — позвал Павлов, пока я самозабвенно опрыскивал и тёр лобовое стекло, стараясь придать ему хотя бы подобие прозрачности.

— Чего тебе?

— Кажется, этот парень жив.

— Где? — выглянул я наружу.

— Здесь, — мотнул Лейтенант башкой в сторону развалившегося промеж кресел стрелка. — Он губами шевелит. Вот дерьмо.

Причину, по которой шевеление губами вызвало у лейтенанта вместо здоровой эрекции нездоровые ассоциации с экскрементами, я понял, когда пристальнее взглянул на подавшего признаки жизни недобитка. Похоже, отвешенные Ольге похвалы были избыточными, она промахнулась. Судя по результату, пуля ударила в круговую броню пулемётного гнезда, пробила её и продолжила свой путь в виде кучи осколков, часть которых угодила в правую скулу и челюсть нашего счастливчика. Теперь на их месте была каша, неаппетитно чавкающая каждый раз, как потерпевший старался раскрыть рот. Он делал это не из-за желания поговорить, а потому, что ошмётки собственного лица забили его ротовую полость, а нос заливали потоки крови.

— Стяжки для рук — откуда они их достали?

— Что? — растерялся лейтенант.

— У тебя синдром рассеянного внимания? Откуда эти пидоры доставали стяжки?!

— А... Карман на правом бедре, — Павлов даже глаза прикрыл ради ценных воспоминаний.

— Ого, капрон. Подкованные ребята, — перевернул я недотруп на живот и стянул ему запястья. — Теперь будет с кем тебе поговорить. Расспроси его пока про наше золотишко.

— Наше? — уточнил Павлов с неоднозначными интонации в предательски-блядской тональности.

— Да. Есть возражения?

— То есть, твоё и моё?

— Дурачком-то не прикидывайся, — разглядел я, наконец, дорогу впереди. — Твой ручной уродец нас видел и наверняка доложил. Кстати, где он?

— Неподалёку. Значит, на троих? Может, развяжешь меня в таком случае?

— Закатай губу, лейтенант, — отпустил я сцепление, и броневик неожиданно резво сорвался с места. — Долю ещё обсудим.

— И чего ты ждёшь взамен?

— А догадайся. Ты, рация — ни на какие мысли не наводит?

В крохотном чистом фрагменте зеркала заднего вида лоб Павлова расчертили вертикальные морщины, сигнализирующие об экстремальной активизации мыслительного процесса:

— Наводит, — процедил он, едва слышно за гулом двигателя.

Подкатив к облюбованной нами бетонной коробке, я дал по тормозам и подобрал уже спустившуюся Ольгу.

— Зачем багги бросил? — небрежно отпихнула она в сторону ноги стрелка и примостила на их место зачехлённую винтовку, совершенно проигнорировав присутствие Павлова.

— Этот, — указал я большим пальцем через плечо, — рацию проебал. Пришлось броневик взять в нагрузку к новой.

— Давай прямо и потом налево, я видела там ангары возле дороги. Труп из машины выкинуть не догадался?

— Рад встрече, — подал голос лейтенант, так и не удостоившись внимания. — Хорошо стреляешь.

— На твоё счастье, — приняла комплимент Ольга.

— Не любезничай с ним, — предостерёг я. — Этот хмырь явно надеется пристроить свой детородный орган в твоё горячее лоно. Да-да. Иначе зачем бы он стал так пошло льстить?

— Какого хера ты несёшь? — наморщила Оля носик, будто кто-то испортил воздух в машине.

— Промазать по неподвижной цели с трёх сотен метров — это ошибка новичка.

— Я не мазала! — почти крикнула Ольга, явно задетая за живое моей оценкой.

— Неужели? Тогда, быть может, скажешь, для чего у этого «трупа» связаны руки?

Гордая обладательница непомерно высокого самомнения обернулась, и нахмуренные бровки немного разгладились:

— Он жив?

— Представляешь? Только поцарапался чуток. Зелёнкой обработать, и нормально.

— Так у нас есть язык, — плотоядно улыбнулась Оленька, похлопав ладошкой по солдатской заднице.

— Не уверен. Он мог его проглотить. Но пальцы целы, напишет.

— А она в курсе твоего плана? — напомнил о себе Павлов.

— Это про радиоигры, — пояснил я Ольге. — Да, в курсе. Как ты мог подумать, что я стану скрывать такое от своего делового партнёра? Дорогая, прошу, подтверди. Его подозрительность меня обижает.

— Я в курсе, — расставила точки над «и» Оля. — Ты согласен?

— А у меня есть выбор? — поинтересовался Павлов с деланым удивлением. — Кол ведь и сам может связаться со штабом. Хоть это, конечно, будет не так убедительно...

— Стоп. Что? — повернулась Ольга назад.

— Ну, это может показаться странным, если на связь выйду не я.

— Нет, другое. Ты сказал, что Кол сам может связаться со штабом.

— Да.

— Ты о чём, дружище? — испытал я недоумение, сравнимое с Олиным.