Еда и патроны. Прежде, чем умереть

Укрытая шлемом голова второго стрелка противоестественно сильно шатнулась назад и вытекла на крышу автомобиля. От первого тоже остались только брызги. Без бинокля трудно было разглядеть детали, но сохранение слуха я посчитал более важным, чем эстетическое наслаждение для глаз. Четверо вылезших наружу автоматчиков спрятались за машины, на время позабыв о лежащих мордами вниз пленниках. Третий выстрел из ОСВ-96 достался водителю второго автомобиля. Пуля, попав в цель, превратила чистенькое лобовое бронестекло в мутную красную плоскость. Водила первой машины попытался развернуть вверенный агрегат, но четвёртый выстрел, лёгший в правое боковое оконце, немедленно обогатил внутренний мир броневика яркими красками. Производимый Олиной гром-палкой психологический эффект оказался настолько действенным, что четвёрка бойцов снаружи так и не вспомнила бы о пленниках, кабы один из них не открыл огонь им в спины.

Станислав, начинаю вспоминать. Очень-очень на тебя похоже, дружище.

Длинная автоматная очередь разом сократила личный состав клуба авиамоделистов на четыре единицы.

— Вали его!!! — проорал я, не слыша собственного голоса.

Но пятый выстрел лишь вспахал землю, когда Стас метнулся к ведущей машине и вышвырнул оттуда труп водителя.

Лежащий со связанными руками Павлов тоже решил подсуетиться и поднялся на ноги.

— Вали-вали, суку!!! Павлов наш!!!

Ольга оперативно сменила опустошённый магазин, лязгнул затвор, и шестой выстрел едва не оторвал тянущую лейтенанта за шиворот руку. Или оторвал? Я не смог разглядеть. Но захваченный Станиславом бронеавтомобиль развернулся и на полном ходу рванул в противоположном направлении. Два последующих выстрела не достигли цели, а Павлов так и остался стоять в клубах пыли. Последний выстрел, уложивший пулю аккурат возле ног лейтенанта, убедил того сохранять текущую дислокацию.

— Ушёл, сука. Ушёл! — вынул я, наконец, пальцы из ушей и наслаждался звуками собственного полного негодования голоса. — Ты что, не могла его снять?!

Ольга лишь многозначительно посмотрела на меня, вынимая беруши.

— Ладно, хер с ним. Далеко не убежит. Ну а ты... Молодец. Это было красиво.

— Это было дорого, — убрала Оля пустой магазин в подсумок.

— Держи Павлова на мушке пока не заберу.

— Поторопись. У этих ребят наверняка есть рации.

— Да. Чую, будет весело.

Глава 57

Насколько целесообразны наши действия? Редко кто задумывается об этом перед тем, как что-то совершить, а вот после — очень часто. Но, лишь в том случае, когда действие привело к нежелательному результату. Украл горсть медяков, поймали, отхуярили руку — веский повод усомниться в целесообразности сего деяния. Залез в чужой дом, порешил хозяина, изнасиловал всех от хозяйки до племенного хряка, и остался безнаказанным — хорошо провёл время, не о чем жалеть. Примитивный человеческий мозг устроен так, что моделирование последующих событий, даже при элементарных вводных, далеко не всегда ему под силу. Как говаривал один умный мужик: «Опыт — сын ошибок трудных». Наверное, поэтому я не знаю ни одного везунчика, дотянувшего до преклонных лет. Везунчики не задумываются о целесообразности, потому как для этого нет причин. Но однажды удача от них отворачивается, и бесценный опыт озаряет их мозг в последний момент, как раз перед тем, как жизнь бьёт с ноги в ебло.

Я так спешил, что едва не сбил Павлова, остановив багги в считанных сантиметрах от его бренного тела, такого трогательного беззащитного:

— Сел, живо!

— Кол, я...

— В машину, сказал!

— Хорошо, — кое как забрался он и упал в пассажирское кресло.

— Где рация? — вылез я и обшарил взглядом арену смерти.

— Бросил в лесу, — выдавил из себя Павлов.

— Ты издеваешься?

— Нет, это правда. Сдохла она после болота. Думал, может, просохнет и заработает, но нет, с концами сдохла, батарее кранты.

— Так... — постарался я взять себя в руки. — Ладно.

— Зачем тебе рация?

— Заткнись, — рванул я на себя дверцу бесхозного броневика и выволок с водительского места частично фрагментированный труп. — Сука, прямо на ботинки.

Крови в салоне было столько, что она полилась через порог. Уделано всё — пол, кресла, торпедо, потолок. Казалось, что проник во внутренности большой мёртвой твари, а не в автомобиль. Я с трудом разглядел в этом блестящем красном месиве что-то напоминающее искомый аппарат:

— Вылезай, иди сюда!

— Зачем? — насупился лейтенант.

— Есть тебя буду! Сука, сюда, быстро! Смотри, — ткнул я пальцем в центральную панель. — Она?

— Да, это рация, — кивнул башкой Павлов.

— До Мурома добьёт?

— Возможно.

— Возможно, блядь?! Спецы хуевы! Лезь назад! Да не в багги! Ну почему с вами так сложно? — открыл я лейтенанту заднюю дверцу броневика. — Прошу. И только вздумай мне тут чего учудить — на ремни пущу.

Убедившись, что Павлов всё понял, я сунул его карабин под сиденье, вернулся к багги и перетаскал наш багаж в новый транспорт, не особо заботясь об удобстве пассажира.