Еда и патроны

– Что ты как бы? А? Что ты мне тут руками машешь? Пришел в мой город и трясешь с меня деньги! За что? Ах, да, за информацию. За сведения о банде, которая, – Буров начал загибать пальцы, – убивает и грабит граждан Мурома, мешает торговле, в грош не ставит законы и лично мне смачно харкает в рожу одним фактом своего существования! Эти сведения ты продать хочешь, да? А если я не заплачу, тогда что? Встанешь и уйдешь? Ты знаешь, как это называется? Укрывательство – вот как. Ты сейчас укрываешь банду убийц и воров! По тебе петля плачет, висельник!

Стас попытался сглотнуть, но ком застрял в горле, словно пеньковая удавка уже начала затягиваться вокруг его шеи.

– Послушай, сынок, – неожиданно смягчился Буров и заговорил доверительным, почти отцовским тоном: – Я бы на твоем месте прямо сейчас рассказал все, что знаю. Честно и откровенно. Кто, где, когда и при каких обстоятельствах. Я же вижу, парень ты смышленый, положительный. Зачем жизнь себе ломать? Очень не хочется, чтобы за тебя наша бригада дознания взялась. О-очень. Они не только жизнь, они тебе все сломают, и по многу раз. У них в этом деле большой опыт имеется.

Стас почувствовал себя нехорошо. Голова заболела, накатила тошнота. Ему не раз случалось ловить пулю, получать ножом в живот и прикладом в лицо, но тогда страшно не было, а если и было, то не так, как сейчас, здесь, в кабинете, за столом. Хотя нет, это был даже не страх, а какое-то мерзкое, давящее и отупляющее чувство собственной потерянности, уязвимости, беззащитности. Буров продолжал что-то говорить, но слова не доходили до мозга, разливаясь дребезжащим гулом по черепу. Дышать стало трудно. В ушах застучала кровь, с шумом перегоняемая по сосудам частыми короткими рывками. Стас сидел, глядел тупо сквозь плывущее изображение сочувственно скривившейся рожи Бурова, а в пустой, как чан, голове крутилась только одна мысль: «Плохо, плохо, очень плохо».

– Ладно, – наконец выдавил он из себя, едва слыша собственный голос. – Я расскажу.

И удивительное дело, но ему стало легче, даже гул в черепе затих. Словно удавку на шее ослабили, разрешив еще немного подышать. Стас заглянул в добрые, по-отечески мудрые глаза Бурова, и пелена безотчетного доверия окутала мозг, а в душе, где-то глубоко-глубоко, робко затеплился огонек… признательности.

«Какого хуя?! Что тут, блядь, творится?!» – промелькнула первая за несколько минут здравая мысль, но, оказавшись нежизнеспособной на бесплодной почве подавленного сознания, тут же скончалась.

– Вот и отлично, сынок, – похвалил Буров. – Верное решение. Давай, расскажи-ка, откуда разведданные свои почерпнул.

– Я там был, – неуверенно начал Стас. – На базе.

– У рейдеров?

– Да.

– Как попал?

– Случайно. Они меня подобрали. В лесу.

– Подобрали?

– Да. Я без сознания валялся. Меня ранили. Снайпер.

– Снайпер? Интересно. Заказал кто-то?

– Я не знаю.

– Ладно. Подобрали зачем? Что хотели от тебя?

– Продать. Да. – Слова давались Стасу с трудом, как и мысли, они рождались сумбурно, часто невпопад, и приходилось подолгу их выбирать, чтобы сложить в более-менее осмысленное предложение. – Хотели продать меня. Узнать имя заказчика и ему продать.

– Дальше.

Стас уставился на Бурова и впал в ступор, не в состоянии сообразить, о чем же рассказывать дальше.

– Что было после того, как тебя подобрали? – направил глава СС ход мысли допрашиваемого в нужное русло.

– После… После банда напала на обоз. Они взяли живыми двух человек.

– Из обоза?

– Да. Отца и дочь. Девчонку употребили тут же на месте, а отец… У него наган был под рубахой. Плохо обыскали. Так он хотел командира застрелить, а я помешал, не дал ствол направить.

– Зачем?

– Если бы командир погиб, тогда бы нас всех троих в расход пустили.

– Понимаю. Что дальше происходило? Что случилось с отцом?

– Его убили. Револьвер выстрелил, когда мы боролись, и отца тут же положили. А девчонка жива. Была жива, когда я ее в последний раз видел.

– Ладно, это опустим. Как ты выбрался с базы?

– Меня отпустили.

– За то, что командиру жизнь спас?

– Да.

– И ты теперь можешь рассказать, где находится база?

– Могу.

– Хм-м. – Буров поднялся с кресла, подошел к Стасу вплотную, нагнулся и, почти касаясь лбом лба, заглянул ему в глаза, после чего еще раз удовлетворенно хмыкнул и вернулся на место. – Чаю хочешь?

– Что? – Стас вздрогнул и часто заморгал, как будто его разбудили посреди ночи.

– Чаю. У меня из черной рябины, со зверобоем, с сахаром. – Буров достал из серванта стакан в красивом серебряном подстаканнике, бросил на дно щепотку чего-то темного, повернул краник на титане, и струйка кипятка полилась в заварку, пробуждая к жизни сладковато-терпкий аромат, обволакивающий ноздри мягким бархатом. – Будешь?

– Да, буду, – ответил Стас отстраненно и почувствовал, как пересохло в горле.

Буров положил в стакан два кубика сахара, ложку, поставил напиток перед гостем и взялся готовить порцию для себя.

– Слушай, а как же ты с базы-то выбирался, что дорогу запомнить смог? Неужели просто так вот выпустили – иди куда хочешь?