Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром

Жители Дубоссар были очень довольны, что со стороны Днестра угроза нашествия карателей в город была предотвращена. Но не всем из числа руководителей это понравилось, – мол, взрывом оборвало кабель связи Кишинева с Москвой. Конечно, кто-то решил, что связь Кишинева с Москвой дороже жизни людей. Подполковник Маслов был вызван на «ковер», и он сказал, что Влад Бушуев принял решение взорвать мост самостоятельно, подрывная машинка, мол, была у него. Кстати, якобы враждебные действия Влада и стали основной причиной его ареста в конце войны, необходимо было его наказать, то есть банально дать по нему очередь из автомата и доложить в Кишинев – преступник, взорвавший мост, наказан… Убит, мол, при попытке к бегству. Но Влад умирать не спешил, хотя этого хотели не только в Кишиневе, но, похоже, и в Дубоссарах…

Вы свободны!

Между тем в ИВС жизнь шла своим чередом, утром подъем в семь, «торжественный» вынос параши, туалет, умывание. Процедура выноса параши Влада не касалась, он отсидел, отлежал, это, как хотите, так и называйте, уже более полугода и имел права «старослужащего». Ни о какой прогулке речь никогда не шла. После завтрака (имеется ввиду не «что Бог послал застенчивому вору из двенадцати стульев Ильфа и Петрова», а значительно скромнее). Дальше – делай что хочешь, сиди, лежи, а хочешь песни пой… Разрешалось читать книги, писать. Некоторые резали себе вены, и «саморезов» увозили зашивать. Одних увозили на суд, затем отправляли мотать назначенный правосудием срок. Только девушка в своей камере, все протяжно тянула «Огая-я-я-я-я-я-а… Огая-я-я-я-я-я-а…». Кто знает, может, она из этого штата Америки? Не похоже – бедная девушка, она даже не знала, что правильно этот штат Америки называется не Огая, а Огайо. И что она такого натворила, что ее так долго держат, и не судят, и не отпускают. Странно. Хотя чего тут странного, то что Влада не отпускают – еще более странно…

От безделья и скуки занялся чтением книг. Прочитав уйму книг, решил сам написать сказку, давно хотел, да времени все не было, а здесь времени отмерено – не дай Бог никому. Пишите, не торопясь, никто в шею не гонит. Написал сказку, «Каска-невидимка» назвал. Затем решил попробовать изобразить из себя поэта. И вот что из этой затеи получилось:

Сколько в мире есть правд, сколько вздора!
Их тебе ли, Россия, не знать!
Вдоль Днестра с перерезанным горлом
Ночь ложится, чтобы не спать.
Здесь металл мягче сердца и взгляда,
Здесь вино бродит сорта «Война»,
Приднестровская наша Гренада,
Баррикадная наша страна.
«Алазань, БТР» – учат дети,
«Меседжер» учит врать и стрелять.
Правый берег Румынией бредит,
Левый учится насмерть стоять.
Нет у этого берега Прута –
Есть Печора, есть Дон, есть Ока.
В Волгодонске заплачет Анюта,
Не дождавшись с Днестра казака.
Мать-Россия, судьба твоя горька,
Что ни век – бродит ворог и тать.
Ты за век натерпелась уж столько,
Что совсем разучилась мечтать.
Сыновья рвут мосты и дороги,
Жилы рвут и сердца на свинец,
А над Кошницей плакали Боги
Золотыми слезами сердец.
Вдоль Днестра и туман и обманы,
Бьет крылом белый аист страны –
Черным хлебом Русь вылечит раны,
Красной чаркой Днестровской воды.

Дописав последнюю строчку, Влад довольный собой цокнул языком: «Пальчики оближешь! Надо будет Грише Спичаку показать…». Гриша Спичак – доброволец из Сыктывкара, писатель, и в стихах знает толк. Тут в голове у Влада что-то щелкнуло: «Мать моя – девочка! Так это же он эти стихи и написал! Надо же как в память врезались!»

«Чуть было у друга стихи не спер, – ругал себя Влад. Эх, а как хорошо написано! Ну ладно, ошибочка вышла, сейчас и я сварганю свои стихи, а Грише потом расскажу, как я его стихи чуть не прикарманил, посмеемся вместе. Вот только когда это будет!?» – загрустил Влад. Да, а стихи все же надо написать, коль надумал у поэтов хлеб отбирать.

И вот на бумагу легли первые строки: