Эдельвейсы — не только цветы

— Дедусь ранен!..

Не помня себя, бросилась вслед за Егоркой и… увидела деда. Он лежал, схватившись за грудь, а между пальцами проступала кровь. Опустилась на колени, чтобы перевязать рану, и отшатнулась в ужасе. Голубые дедовы глаза закатились под лоб, остекленели…

Только теперь понял свершившееся Егорка: обхватил голову деда, припал к ней. А руки девушки потянулись к винтовке: старик не успел расстрелять патроны. Наталка прицеливалась, нажимала на спусковой крючок…

Сейчас она видела только их, убивших деда — бегущих, падающих…

— Прицел три! — послышался голос лейтенанта.

Донцов понял: переносить огонь за рощу, бить по отступающим. Потянулся к прицельной рамке и, откинув ее, уронил руку на камень: не повиновалась, упала рука, как неживая…

— Огонь! — требовал лейтенант.

Донцов оглянулся: Зубова рядом не было. Ушел за патронами и так долго не возвращается.

— Черт, и перевязать некому! — выругался он.

— Петька! Петро!

Но тот будто в воду канул. Оторвал зубами лоскут от рубахи и кое-как забинтовал рану.

Лейтенант нервничал: что случилось с пулеметчиками, почему замолчали? Враг дрогнул, и не вести огня — преступление. Решил сам проверить, что и как. Не могли же они погибнуть все сразу? Поднялся и перебежками — вперед. Увидев Донцова, кинулся к нему:

— Что с тобой?

— Зацепила, гадюка…

— На перевязку, вниз! — приказал командир. А сам, припав к «дегтярю» (некогда наводить справки об остальных), принялся с ожесточением косить гитлеровцев. Но вот глянул в окоп и увидел убитого Черняка. Где же Зубов? Неужели и он погиб?.. Хоть бы кто-нибудь набивал диски!

А Зубов был уже на южной окраине Орлиных скал. Сказав, что идет за патронами, он солгал. Плевал он на патроны. Надо спасаться, уходить! Проскочив мимо скалы, на которой лежал Пруидзе, успокоился. Теперь еще немного, до кустов, там его никто не заметит. Но не успел подумать об этом, как перед ним, будто из-под земли, вырос Крупенков.

— Стой!

— Ваня, ты что?

— Назад, говорю! Приказано не пускать!

— Так я ж по делу… боеприпасы там… Ты что, не понимаешь?

— Назад!!

Зубов, дико глянув налитыми кровью глазами, сшиб Крупенкова с ног. Падая, тот ухватился за вещмешок Зубова, и они, барахтаясь, покатились к обрыву. На какое-то время Крупенков оказался наверху, но Зубов тут же сбросил его, подмял под себя. Отпрянув, выхватил пистолет и выстрелил. Затем выстрелил еще раз — в подбегавшего Серко.

Пруидзе, случайно увидевший эту сцену, скатился со скалы. Но Зубова и след простыл. Подняв раненого Крупенкова, помог ему добраться до пещеры, побежал к командиру.

Стреляя из пулемета, лейтенант видел только гитлеровцев. Он даже не оглянулся на подбежавшего Пруидзе. И тот понял — не время заниматься Зубовым, лег рядом, принялся набивать диски.

Бой длился минут двадцать.

Фашисты отступили.

29

Хардер отправил на ближайшую станцию грузовик с банками масла — подарок супруге, когда возле крыльца осадил коня молодой поджарый офицер. Это был командир взвода из роты Пельцера. Дав знак следовать за собой, гауптман прошел в штаб. Офицер взволнованно доложил:

— Рота отступила, мы потеряли взвод.

— Целый взвод? — переспросил Хардер, вставая. — Черт знает что такое! Почему не радировали?

— Радист убит, аппаратура испорчена.

— У вас же телефон!

— Едва мы поднялись на тропу, как провод обрезали. В горах партизаны.

— А вы мальчики? Не знаете, что делать с партизанами?

— Так точно, знаем… Но…

— Удивляюсь, как это вас не прирезали… вместе с ротным.

— Виноват.

На скулах Хардера заходили желваки. Он вынул из кармана пачку сигарет, принялся распечатывать ее, хотя на столе лежала начатая. Пачка вывалилась из рук, сигареты посыпались на пол. Пнув их ногой, потянулся к той, что на столе. Зажигалка искрила, но фитиль не загорался. Взводный выхватил спички-гребенки, торопливо зажег одну. Прикурив, Хардер заговорил еще резче:

— Мы служим великой Германии! Фюреру! Перед нами должны дрожать не только партизаны — горы! Нам все подвластно. В Европе нет сил, которые бы смогли остановить нашу армию! Да и не только в Европе… Наши войска — в Африке!.. Они будут везде, на всех континентах! Армия, созданная фюрером, не имеет себе равных! Как вам не стыдно говорить о партизанах… Нет взвода… Да вам дивизию дай — растеряете!

— Герр гауптман, позвольте доложить обстановку.

— Ну?!

— На пути к перевалу, точнее, вот здесь, — взводный ткнул пальцем в карту, лежавшую на столе, — отборная часть большевиков. Она укомплектована, как нам удалось установить, исключительно коммунистами. Мы дрались храбро. Ущелье завалено трупами… Наши солдаты, как львы…

— Я не сомневаюсь в доблести наших солдат! — перебил Хардер. — Но что сделали вы, офицеры? Что я должен доложить в штаб полка? Рота «А» потеряла взвод. И где? В боях с партизанами, у которых на троих одна винтовка! Да вы понимаете, чем это пахнет? Вес судить надо! Судить всех, вместе с командиром роты!

Хардер поднялся из-за стола, заходил по комнате.

— Где ротный?

— Герр гауптман…

— Отвечайте на вопрос!

— Виноват. Командир роты пропал без вести.