Эдем (ЛП)

— Уверен, папа продал Джанин где-то здесь, недалеко. Он продолжает твердить, что она в Северной Каролине, но я думаю, я знаю, она в Луизиане. Когда я найду Джанин, — голос глубоко взволнован, — то заберу её отсюда. Как угодно, но сделаю это!

— В этом, наверное, одна из причин, почему Майкл так решительно настроен против рабства, — тихо проговорила Викки.

Алекс испугался.

— Майкл ничего не знает. Всё, что папа рассказал ему, я привёл Джанин на конюшни, а он нас там застукал. Это всё, что он знает. Не рассказывай ему, Викки. Прошу тебя, ничего не говори.

— Не скажу, — пообещала девушка. Её глаза внезапно наполнились слезами. Клодин Лемартайн знала. Это часть того, что она имела в виду, когда они сидели за чашкой чая в гостиной Лемартайнов, и она говорила о проклятии Эдема.

16

Эва нервно постукивала носками туфель, раскачиваясь в кресле-качалке. Алекс сидел на ступенях и гладил Сэма. Эва злобно подумала, что Викки, видать, увлечена беседой Барта с Майклом. Когда же они, наконец, заткнуться?

— Папа, надо быть реалистами, — говорил Майкл, — настоящая паника возникнет очень быстро. Прежде чем станет лучше, будет только хуже, — голос слегка понизился. — Дела у банков весьма плачевны.

«Почему Сара такая бестолковая, — удивлялась Эва. — Почему не хочет продавать рабов? У неё было бы достаточно наличности».

— Тебя не терзали бы мысли о панике, — резко сказал Барт, — если б стал партнёром Генри Кинга.

— Они и не терзают, отец, — решительно и спокойно отрезал Майкл. — Мы справимся.

— А твою мать терзают, — сухо упрекнул Барт. — Она сидит в доме вместе с Джеком, пытаясь прикинуть, как мы будем жить зимой. Если б ты провёл несколько хороших дел вместе с Генри…

— Я не хочу больше говорить о судье Кинге, — спокойно ответил Майкл.

Эва с хмурым видом поднялась с кресла и обратилась она к Викки:

— Пойду, прогуляюсь, — и поспешила вниз по ступеням.

Эва быстро шла к реке. Из-за влажной ночной жары платье прилипало к телу. Как Сара может рассчитывать, что удержит её в Эдеме? В этом вакууме. Но Сара ведёт себя так, будто занята делами плантации и не имеет ни капли времени, чтоб осознать пустоту жизни. Или всё не так?

Неужели Сара не подозревала, что она затащила её любимого сыночка в постель? Пару раз в неделю после подсчёта работников к Саре приходил управляющий, и они запирались в библиотеке. Несмотря на жару, запирали дверь! Обсуждали пути выхода из кризиса? Или их голоса проникали в галерею, чтоб успокоить остальных? Джек говорил о ценах на чёрную патоку, а рука лазила под юбкой Сары?

Каждый раз при встрече Эва пыталась заглянуть Джеку в глаза, но тот сбегал со скоростью зайца. Она разбудила в нём такое желание, что в шести футах от неё он за себя не ручался. Ничего подобного не получал от жены, если, конечно, всё, что сказала Сара, правда.

Увидев Джека на незнакомой лошади, пошла быстрее, губы слегка приоткрылись, дыхание участилось.

Но тропинке к реке Эва задержалась, наблюдая за идущим в порт пароходом. Звуки музыки и смех на борту возбуждали. Она отвернулась и быстро пошла в лес. Вдалеке послышался лай стаи гончих. Вне всякого сомнения, несколько рабов после проверки смылись поохотиться.

Эва шла в кварталы. В одной из комнат небольшого дома Лемартайнов горит свет. Осторожно, чтобы не потревожить окрестных собак, подкралась к освещённому окошку. На миг ею овладело разочарование — окна комнаты занавешены. Нет, вон там небрежно приоткрыта щёлочка. Ну-ка подойдём. Ею завладела романтика приключений. В отдалении слышится странный ритм барабана.

Встав у окна, Эва заглянула в комнату. Спальня, пышно украшенные стены, портьеры, картины, статуэтки святых и множество свечей. Большой фигурный подсвечник — жирандоль — освещает кровать, где над кем-то нависала пожилая негритянка. Даже не разглядев лица лежащего, Эва знала, что это Клодин Лемартайн.

— Выпейте это залпом, мисси, и будет хорошо, — обещала негритянка, голос почти гипнотизировал. — Я приготовила только одну порцию. Вы быстро почувствуете себя хорошо.

— Матушка Дафна, мне это не повредит? — спрашивал жалобный голос, — уверена, что не повредит?

— Это хорошая порция, — успокаивала женщина, — только один способ — выпить залпом.

Негритянка отодвинулась, и Эва увидела Клодин, в ночной рубашке вытянувшуюся на кровати. «И это — жена Джека», — с презрением подумала она.

— Матушка Дафна, ничего не происходит, — пожаловалась Клодин, — ничего не чувствую.

— Всё будет, милая, — успокоила негритянка, — просто надо подождать. — и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Эве стало скучно, и она собралась было уходить, как Клодин внезапно вскрикнула:

— Матушка Дафна, такая лёгкость. И жар! Я вся горю!

Дверь открылась, и вошла молоденькая девушка. Как оценила Эва, лет шестнадцати, не больше, высокая, стройная, чернокожая и красивая. Невольно Эва снова прилипла к окну.

— Матушка Дафна сказала мне прийти сюда, — сообщила девушка монотонным голосом. — Скоро Вы почувствуете себя лучше.

— Я так горю, — капризно произнесла Клодин. — Я не чувствую, что стало лучше.