Эдем не для двоих

Поселок городского типа под названием Сиреневое находился в двух часах езды на электричке от Южноморска. Сирченко отправился туда, намереваясь поговорить с сестрой пропавшей Клецковой, и был поражен несоответствием названия поселка тому, что предстало перед его глазами. Никаких кустов сирени, в которых должно было — по логике вещей — утопать Сиреневое, там не было и в помине. Наверное, архитектор, давший клятву переделать поселок городского типа в самый настоящий город, именно эти кусты не мог терпеть. Иначе как объяснить, что лишь парочка чахлых кустиков сиротливо приютилась у железнодорожной станции, и на этом господство сирени в окрестностях заканчивалось? Старые и молодые платаны, акации и каштаны горделиво стояли по обеим сторонам поселковых дорог. Квадратные пятиэтажные коробки, окруженные высокими горами, покрытыми крымским лесом, который осень уже начала раскрашивать только у нее имеющимися цветами, смотрелись весьма нелепо.

Родной сестре Лилии Клецковой, Анне Топорковой, по мнению Сирченко, очень повезло. Она жила в частном секторе на берегу озера, заросшего камышом и тиной. Дом Топорковой сразу бросался в глаза. Это был двухэтажный коттедж с колоннами и лестницей, и любой человек, увидевший подобное строение, подумал бы, что сумма на него угрохана немалая. Алексей немного постоял у красного кирпичного забора, опасаясь позвонить, однако наконец решился. Такому особняку полагается охранник или, по крайней мере, злая собака, однако хозяева почему-то оставили эти вопросы без внимания. Дверь капитану открыла женщина лет пятидесяти, в узкой черной юбке, с белыми волосами, повязанными черной лентой.

— Вы ко мне?

Он вытащил удостоверение. Анна удивленно посмотрела на гостя:

— Из Южноморска? Так вы…

Внезапно она схватилась за сердце и упала бы, если бы Сирченко не проявил расторопность. Женщина оперлась на его плечо и тихо сказала:

— Проходите в дом.

Внутренняя обстановка особняка соответствовала его внешнему виду. Такому евроремонту позавидовал бы любой житель Сиреневого. Оперативник осторожно усадил хозяйку в кожаное кресло.

— Может, вам принести лекарство?

Она покачала головой:

— Там, на столике… Графин с водой. Налейте в стакан.

Парень исполнил ее просьбу. Она выпила воды и, тяжело дыша, откинулась на спинку кресла:

— Вы по поводу моей сестры? Ее нашли?

Ее голубые ясные глаза выражали надежду. Алексей почувствовал себя последним негодяем, но он не мог ее обмануть:

— Нет.

Она развела руками:

— Как же так… Но почему тогда вы здесь?

Сирченко примостился на кожаном диванчике.

— Мы решили вновь открыть дело. В поле нашего зрения попал ваш бывший родственник.

Ее бледное лицо стало мраморным.

— Этот негодяй Артур? Скажите, разве так трудно доказать, что он отправил мою сестру на тот свет? — Анна выдавила нечто похожее на улыбку: — Правда, раз вы тут…

— Он попал в поле нашего зрения по другой причине, — разочаровал ее Алексей. — Однако материалы дела вашей сестры оказались отнюдь не лишними. Мы пришли к выводу: в нем много неясностей. Поэтому я и решился вас потревожить.

— Конечно, — откликнулась Анна. — Спрашивайте. Мне сразу не понравился ваш коллега, который допрашивал меня полгода тому назад. Сознайтесь, ему наплевать на мою сестру. Именно поэтому милиция до сих пор не знает, где она.

Алексей пожал плечами:

— Проверим. Вам нетрудно будет повторить мне то, что вы рассказывали ему?

Она устроилась поудобнее:

— Охотно.

— У вас с Лилией были хорошие отношения?

Голубые глаза наполнились слезами. Эта женщина не играла. По всему было видно: она потеряла близкого человека.

— Мы рано лишились родителей, — начала Топоркова. — И остались вдвоем, вот в этом доме. Я училась в институте, Лиля оканчивала школу. По ночам я работала санитаркой в больнице, там и познакомилась с Григорием Топорковым. Он был старше меня на тридцать лет, однако имел хорошую должность, а следовательно, деньги. Когда он сделал мне предложение, я согласилась. — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Помню, какой скандал закатила мне Лиля, узнав о моей свадьбе. Она называла его чудовищем и расклеила по всему дому плакаты, на которых написала крупными буквами: «Красавица и чудовище». Помню, мне еле-еле удалось ее убедить, что Григорий — моя первая и последняя любовь. В общем, мы поженились, а потом принялись приводить в порядок этот дом. Видели бы вы его тогда! Он грозил в любой момент обвалиться.

— Лиля все время жила с вами? — поинтересовался Сирченко.

Анна покачала головой: