Эдем не для двоих

— Как долго? — Он давил на нее, как тот мерзкий шантажист из органов.

— Дня два.

Его голос делался все суровее:

— Не дольше. Я предупредил тебя о последствиях.

— Я знаю.

— Ты умная женщина.

— Это смахивает скорее на шантаж, но никак не на помощь, — произнесла Юля.

Шубин не обиделся:

— А мне неважно, на что это смахивает. Я хочу спасти тебя, и я это сделаю! Жду твоего звонка! — И он повесил трубку.

Женщина поежилась, хотя вечер выдался на удивление теплым, да и в камине горели дрова, весело потрескивая. Она подошла к окну, поглядела сверху на беззаботных прохожих. Наверняка ни у кого из них не было таких проблем, как у нее. Теперь те, кто завидовал ее деньгам, внешности и образу жизни в целом, могли бы порадоваться за себя. Юля чувствовала себя самым несчастным человеком на планете. Когда зазвонил городской телефон, она решила не брать трубку. В последнее время все от нее чего-то хотели, но никто не собирался ей помочь — по-настоящему. Телефон, однако, настойчиво продолжал звонить, и женщина изменила первоначальное намерение. В трубке она услышала голос консьержки:

— К вам рвется человек из милиции.

Липецкая вздохнула:

— Пропустите его.

Вот и решение всех проблем. На Кирилла, как ей и предсказывали, вышли органы. Сейчас они предъявят ей неопровержимые доказательства его вины, и ее муж сядет на несколько лет, а может, и на всю свою оставшуюся жизнь. Отец и пальцем не шевельнет. Он только обрадуется такому решению вопроса. Михаил Васильевич способен сделать так, чтобы ни одна газета не написала об этом ни слова… Юля медленно побрела к двери и открыла ее. На пороге стоял симпатичный, высокий, светловолосый и голубоглазый мужчина с правильными чертами лица. Его взгляд не выражал любопытства и наглости, только сочувствие.

— Юлия Михайловна Липецкая?

— Да, — ответила она.

— Я капитан Алексей Сирченко, — мужчина вытащил удостоверение.

Женщина замахала руками:

— Я верю! Но ко мне уже приходили.

Капитан скривился:

— Климов?

— Да. Разве он не ваш сотрудник?

Алексей улыбнулся. На его щеках появились ямочки. Весь его облик никак не вязался с образом грубого оперативника, пришедшего, чтобы причинить ей боль или страдание.

— Пока наш. Думаю, как раз на вас этот негодяй и споткнется! Он ведь попытался заняться шантажом. Я прав?

Ее лицо побелело. Что, если Сирченко ничего не знает и просто пришел к ней по какому-то другому делу? Стоит ли выдавать Виктора?

Она отвернулась, чтобы он не прочитал ответ по ее лицу.

— Почему вы так решили?

— Потому что сложил два и два. Итак, я прав?

Липецкая не ответила.

— Позвольте мне все же пройти, — попросил Алексей. — В прихожей разговаривать как-то неуютно.

Юля посторонилась:

— Да, конечно.

— Я даже могу присесть?

Она указала на стул:

— Разумеется.

— Вы можете продолжать молчать, — начал капитан. — Тогда говорить буду я. Думаю, вам все известно: и об убитых проститутках, и о вещественных доказательствах, подтверждающих, что ваш супруг побывал на местах этих преступлений. Об этом вам поведал Климов. Он пообещал вам хранить молчание, поэтому не поставил наше начальство в известность об отпечатках пальцев и о владельце дорогой цепочки. Выгоднее было бы обратиться к вам и запросить круглую сумму. Правда, что он поступил именно так?

Юля задрожала. Бессонные ночи, расшатанные нервы — все это вдруг выплеснулось наружу, как из переполненного сосуда. Женщине требовалось с кем-то поделиться своим горем. Этот человек показался ей порядочным. Пусть будет что будет!

— Да, это все — правда, — тихо вымолвила она. — Есть еще кое-что, о чем ваши сотрудники пока что не имеют понятия.

Она вышла в спальню мужа и вскоре вернулась с пиджаком и коробочкой, в которой обычно хранят ювелирные изделия.

— Это пиджак Кирилла. Видите кровь на рукавах?

Сирченко внимательно посмотрел туда, куда указала хозяйка:

— Похоже. Но надо сделать анализ…

Юля открыл коробочку:

— А это вы наверняка ищете…

Золотая «змейка» засверкала в ярком свете люстры. Это был браслет жены Сазонова, неизвестно куда пропавший.

— Где вы его нашли?

— В кармане у мужа.

Он даже растерялся. Такой откровенности от этой женщины никто ожидать не мог.

— Спасибо…

Липецкая криво улыбнулась:

— Я не люблю этих слов — услуга за услугу. Это напоминает мне речи моего отца. Однако я вынуждена сказать нечто подобное.

Сирченко развел руками:

— Просите. Я сделаю все, что в моих силах.

— Шантажист дал мне два дня, — произнесла женщина. — И это время понадобилось мне, чтобы как-то доказать невиновность своего мужа. Я не верю — Кирилл не мог совершить эти ужасные преступления.

— Но он очень болен, — мягко вставил Алексей. — С его травмой возможно все, вплоть до раздвоения личности.

— С ним занимается Валерий Шубин, мой старый приятель. — Юля молитвенно сложила ладони. — Никому бы я не призналась, кроме вас, что Валерий говорил мне после этих сеансов!

— Липецкий под гипнозом признавался в убийствах? — догадался капитан.