Эдемский маг. Том I

Они смотрели друг на друга. Забыв об завывающем фоне, не думая о пещерной зале, не боясь и не страшась существ, что выглядели как зомби, вели себя как животные, не боясь тех, кто уже давно отринул человеческую душу и повседневную мораль. Для кого видеть смерть и мучения — это величайшее наслаждение из величайших, а сражаться и насиловать — удел всей жизни! Для кого отобрать — хорошо, а избить — сама цель прихода в очередной муравейник, в котором проживает простой, и без того больной, несчастный и униженный мирный житель!

Демьян наконец взглянул Мартену в его тощее лицо. В эти впалые щёки и мелкий нос, в эту бледность, что тенью отпечаталась на его лице, в карие, совершенно обычные человеческие глаза и скупое, без прикрас подобранное, серое скучное одеяние. Чёрные шёлковые волосы легли на спинку трона, а осанка и впрямь была под стать королю:

— Приветствую тебя дома, мой любимый сын!

Демьян взглотнул, а его рог неприятно завибрировал, отвечая на зов таких же чернявых, намного более длинных и крупных рогов на лбу самого Эрика Мартена!

«Кассандра… Та королева… Быть не может! Тогда её мана мне показалась такой знакомой… Неужто… Неужто она моя родственница!»

Рога завибрировали с ещё пущей силой, отвечая на зов чёрных уродливых рогов Эрика Мартена. Того человека, который только что осмелился назвать Демьяна своим сыном!

Глава 24

Ветер вокруг этих деревьев всегда был свеж и чист. Он легко проносился по саду, нежно потрагивая листочки, поглаживая ветки и молодую кору только ещё растущих деревьев. И вот под такими тонкими молодыми стволиками стояла толпа. Полуобнажённая, без стыда прикрывающая лишь пах огромными листками лопуха. Мужчины и даже несколько женщин. Их волосы цвета золота сверкали посреди красивой ухоженной зелёной поляны.

Дети бога стояли и ждали. Они верили, надеялись и смиренно стояли на месте, со страхом озираясь по сторонам. Они прекрасно понимали, что поступают подло, что предают и бросают, но их вера в отца была настолько мала и, отныне, незначительна, что каждому из них давно было плевать видит он их, или всё же не видит.

Особо мощный порыв подхватил их длинные золотые волосы и поигрался с неровными краями зелёного крупного лепестка. Дети переглядывались, но не издавали и звука. Все молчали, пытаясь надеяться на хороший исход очередной предательской встречи.

Наконец это случилось и солнце враз потускнело, будто бы не хотя светить в мощные спины предателей. Чёрный змей, шипя и облизывая клыки сдвоенным юрким языком, выполз из-под накрытых большой тенью камней. Пара секунд и его чешуйчатое тело наконец заметили все собравшиеся под мелкими зелёными кронами. В глазах каждого ребёнка Бога был страх. Они боялись эту чёрную тварь, но и не могли просто игнорировать её речи. Что-то внутри желало выслушивать тысячи слов об, по сути, одном и том же. Их сердца хотели слышать ненависть и злобу в отношении собственного отца. Будь то Адам или Алерт — все они считали себя выше, умнее, нужнее и важнее бога. Собственная значимость и важность, мнимые сила и величавость — грехи и простые слабости на пару с комплексами плотно засели внутри их и без того хрупких душ.

Человек во много раз более сильный и умный, нежели остальной тварный мир, но в ту же секунду мысли, эмоции, чувства и душа — его величайшие уязвимость и слабость. Человек гораздо более хрупкий и шаткий, даже его собственная душа — стеклянная ваза. Будь ты жителем Эдема, будь ты самим Богом — в этом весь человек!

И сейчас, шипя и плюясь во все стороны незримым ядом, змей говорил, шипел и сверлил своими жёлтыми глазами:

— Тссс, вы собрались здессссь не просссто так, правда же? Вы почувствовали родную кроввввь, вы пришли на зов насссстоящего родного голоссса. Мне так жаль, что вассс попросту вырвали из нашего общего дома. — змей говорил смело, вкрадчиво, и все, хоть и со страхом, поддались вперёд, дабы лучше слышать речи того, кого они действительно стали считать своим отцом.

Зачем же змею было врать им всем в лицо? Конечно он говорил только правду и больше ничего кроме неё. И как бы абсурдна не была его мысль, её брали здесь как золотую монету.

— Вы ссссидите здесссь, словно в клетке. — глумилась юркая чёрная чешуйчатая тварь. — Дети, считающие себя сыновьями Бога, а на ссссамом деле сссамые смешные детишшшки на свете. Добровольно отдаёте свои жизни, прожигаете их и во всём слушаетесссь отца. Только запреты и рамки, обман и надувательссство. Сами же должны чувствовать…

И они чувствовали. Понимали и верили в эти речи и в душе проклинали несчастного отца, на самом деле такого доброго, даровавшего всем жизни, огромный сад и даже весь космос. Он посвятил этому свою жизнь, и теперь все его труды в очередной раз рушились быстрее карточного домика.