EDEN

«Два слова определили бы тогда все мое будущее — смерть и ад. Жить, потеряв ее, значит гореть в аду».

— Эмили Бронте, Грозовой перевал

Жду.

Сижу на полу, подтянув колени к подбородку, пожевывая губу, совершенно не думая о том, что я делаю, пока во рту не появляется металлический привкус крови.

Выругавшись про себя, зализываю ранку на припухшей губе.

Интересно, он размышляет над тем, как я себя чувствую сейчас? Он знает, как работает зелье?

И вправду, а как оно работает? Мы не изучали его в школе: половое воспитание как-то не входило в программу Хогвартса. Честно говоря, меня всегда это удивляло, но теперь, узнав, что магических способов контрацепции не существует, я, кажется, совсем не удивлена.

Это даже забавно: волшебники и волшебники всегда смотрели на магглов свысока. Те же самые Уизли считают их чуднЫми. Милыми. Но какими-то заторможенными и отстающими в развитии, недостойными стоять на одной ступени с магами…

Но в своем нежелании замечать маггловский прогресс они многое упустили. Отсюда и ситуации вроде той, в которой оказалась я.

Если бы я приняла это зелье, мне было бы больно? А кровь? Я бы истекала кровью? Я бы кричала и корчилась на полу, пока дикая боль скручивает внутренности, а ребенок, едва зародившись, погибал во мне?

Или это было бы безболезненно? Я бы совсем ничего не почувствовала. Просто небольшой дискомфорт, и все бы закончилось быстро и относительно чисто.

Что именно он себе представляет? Это настолько ужасно, что он не может заставить себя быть рядом со мной в этот момент? Это было бы выше его сил? Он правда такой трус?

Или же он знает, что мне не нужна помощь? Знает, что зелье не причинит мне боли, и я вполне способна справиться с этим сама, потому что, в конце концов, это просто ребенок, и физически я не пострадаю, а значит, мне не нужна ни его помощь, ни даже эмоциональная поддержка.

Зная его, я бы поставила на последнее. Он хочет, чтобы я прошла через всю боль в одиночку, и думает, что дети не заслуживают привязанности…

Он должен точно знать, как действует зелье.

Внезапно меня пронзает ужасная мысль: неужели ему приходилось делать это раньше?

Отмахиваюсь от этой мысли. Заталкиваю ее поглубже, хороня в сознании. Убиваю ее…

Не думаю, что ему случалось оказываться в подобной ситуации, хотя вряд ли он стал бы так реагировать, будь на моем месте какая-нибудь симпатичная чистокровная волшебница. С другой стороны, Драко ведь совершенно ничего для него не значит, и, кажется, ни один из его детей (если они вообще есть!) не вызывает у него теплых чувств.

Его ребенок. Дитя, растущее во мне… его. Часть него и часть меня.

Одна только мысль о чем-то столь значительном, грандиозном вызывает головную боль.

Твой сын.

Нет. Я не верю в видения. Не верю. Не буду. Я обозвала Трелони шарлатанкой и, хлопнув дверью, покинула ее класс навсегда, поэтому я просто отказываюсь верить, что все это правда…

Но что, если это все-таки было настоящее видение?

Тогда… значит я все-таки выживу и выберусь отсюда.

А еще это значит, что мы с Люциусом не будем вместе, когда я окажусь на свободе. Двое других детей были братом и сестрой этому ребенку, но были непохожи на него. Непохожи на Люциуса. Они даже на меня непохожи.

Да. Они похожи на Рона, не так ли?

Невольно обращаюсь мысленно к тому времени, когда я еще представляла нашу с Роном жизнь; я часто это делаю, в основном по ночам, чтобы никто — даже я сама! — не видел моего пылающего от стыда лица.

Я была всего лишь девчонкой. Несмотря на книги, брекеты на зубах и явную потребность в расческе. И как и все девочки-подростки, я любила иногда помечтать о совместном будущем с мальчиком, которого считала любовью всей жизни.

Я думала, что мы начнем встречаться еще до выпуска, а потом еще несколько лет после окончания школы, и обязательно поженимся, как только каждый найдет хорошую работу, и мы подкопим немного денег. Рон стал бы аврором, как и хотел, а я пошла бы работать в Министерство, возможно, даже защищала бы права домовых эльфов, — мне ведь всегда это нравилось. У нас был бы дом в деревне и яблоневый сад с увитой плющом изгородью. И дети… скорее всего, двое: девочка и мальчик.

Ты еще можешь иметь все это. Просто выпей зелье.

Поздновато! И, кроме того… я не могу. Только не после того, как видела, каким станет этот ребенок.

Да и как я смогла бы? Вполне вероятно, это единственное хорошее, что в итоге выйдет из всего этого хаоса?

Спасение. Об этом ты думаешь?

Не знаю. Может быть.

Если двое других детей от Рона, тогда… получается, Люциуса в моей жизни не будет. Зато будет Рон, а разве не этого я всегда хотела?

Господи, да как я могу даже… воображать свою дальнейшую жизнь без Люциуса? Он давно уже стал частью меня.

И, конечно же, я хочу быть с Роном. Правда. Вот только…

Ты и с Люциусом хочешь быть.

Мысленно даю себе затрещину.