EDEN

Я должна. За то, что он сделал, я должна разорвать его на мелкие кусочки.

Но… я не могу. Иначе я буду, как он. А я не могу быть убийцей.

Давай, Гермиона! Он заслуживает этого!

Люциус просто смотрит на меня. Улыбка все еще не сходит с его лица, пока я веду переговоры со своей совестью.

Он знает, что я не могу сделать это. Он знает!

— Ну, что же ты? — Откровенная провокация. — Ты ведь этого хочешь. После всего, что я сделал, причинил тебе столько страданий, ты обязана хотеть этого. Но мне вот что интересно, после того, как ты меня убьешь, как ты переберешься через озеро без посторонней помощи?

— Заткнись! — моя рука дрожит, потому что весь мой «гениальный» план разваливается на глазах.

Люциус смеется; тихий и низкий смех. Я подношу лезвие к его щеке, оно сверкает серебром на бледной коже. Смех прекращается, и его взгляд опускается на лезвие, а потом вновь возвращается к моему лицу. Он улыбается, но становится заметно, что он боится. Теперь моя очередь, ублюдок!

— Я заключу с вами сделку, Люциус, — власть в моих руках. Если я сдержу свои эмоции, то выберусь отсюда.

— Переговоры? — Кажется, все это почти забавляет его. Почти. — Ну, я слушаю, грязнокровка. Что ты предлагаешь?

Он говорит спокойно и уверенно. Почему он не напуган?

— Я хочу, чтобы вы отдали мне свою палочку, — твердо говорю я. Я не трясусь от страха и не боюсь.

Совсем. Нисколечки.

— Зачем? Хочешь аппарировать? Но сама подумай, неужели я стал бы переправлять нас через озеро, если бы здесь можно было аппарировать.

Я глубоко вздыхаю. Об этом я действительно не подумала.

— Хорошо. Тогда, я хочу, чтобы вы переправили меня на берег.

— Или что?

— Или я убью вас! — я сильнее сжимаю рукоять ножа, увеличивая нажим на лезвие. Но я не поранила его. Пока еще нет.

— О, ясно, — он все еще спокоен и не понимает, что я сейчас здесь главная. Я! — Свобода в обмен на жизнь. Как оригинально. Но должен предупредить, что ваш побег не поднимет мне настроения. И кто знает, на ком я вымещу всю свою злость.

Черт! Он может использовать Рона, чтобы заставить меня повиноваться, и он знает, что я именно так и поступлю.

— Я не собираюсь отпускать вас, как только мы выберемся отсюда, — мой голос дрожит. — Вы пойдете со мной в штаб-квартиру Ордена и вы скажете, где находится это место, чтобы они смогли вернуться сюда и спасти Рона.

— Ты ожидаешь, что я сдамся, лишь бы остаться в живых? — Люциус смеется, и лезвие у его щеки сверкает. — С какой стати? Лучше умереть, чем всю жизнь провести за решеткой. Да, я предпочту умереть, но не позволю стражам Азкабана вновь притронуться ко мне. Так что вперед, убей меня! Чего ты ждешь? Давай!

Я вздрагиваю, отчаянно желая сделать это, причинить ему боль, вонзить в него нож, порезать, разорвать. Уничтожить его так же, как он уничтожил меня.

Но… я не могу. Я не убийца.

Он смеется, видя, как я борюсь сама с собой, лезвие колеблется у его щеки.

— Не можешь, да? Не хватает смелости? Ты просто маленькая глупая девчонка, играющая во взрослые игры. Хотя, возможно, что в этом есть и моя вина, ведь это я научил тебя обращаться с ножом.

Перед глазами проносятся ужасные воспоминания о том, как я воткнула нож себе в ногу, как отрезала лучшему другу палец, и еще — моя горящая рука, сломанные пальцы, крики Рона и мои собственные, наша кровь и боль, боль, боль. Хочется кричать от раздирающей изнутри боли. Его лицо перед глазами, и я ненавижу, ненавижу его! Я хочу, чтобы он сдох! И вряд ли кому-то до этого будет дело. Он заслужил!

Я замахиваюсь ножом, но Люциус перехватывает мое запястье прежде, чем лезвие касается его.

У меня нет времени на размышления.

Я со всей силы пинаю его по ноге. Он шипит и отпускает мое запястье. Выворачиваюсь из его рук, но он пытается схватить меня за руки, талию, волосы.

Я сопротивляюсь и отбиваюсь от него, прекрасно понимая, что это мой последний шанс. Пытаюсь отбежать от него подальше, но он хватает меня за талию, притягивая ближе к себе. Нет! Я не могу позволить ему лишить меня единственного шанса, я должна, должна…

Я вонзаю нож в его плечо.

Господи, боже мой!

Люциус вскрикивает, сгибаясь пополам от боли.

О… Боже.

Он зажимает рану рукой, но это не может остановить кровь.

Я отхожу подальше от него. Я в ужасе и шоке. Вот дерьмо! Не могу поверить, что я… я… Господи!

Он сжимает зубы, тяжело дыша носом, и вытаскивает нож из плеча. Черты его лица искажаются в агонии.

А потом он смотрит на меня с нескрываемой, абсолютной ненавистью. И сейчас я напугана так, как никогда прежде, потому что теперь это зашло слишком далеко. Теперь это личное. Это больше не противостояние пленницы и похитителя, нет, отныне только он и я. Я и он. И больше ничего.

— Ах, ты, грязнокровая СУКА!

Я поворачиваюсь, чтобы бежать. Одному Богу известно куда, но я не могу позволить Люциусу добраться до меня прямо сейчас. Все изменилось, и я сама виновата в этом.

Я натыкаюсь на дверь, дергая за ручку и крича: «Выпустите меня отсюда!», но здесь никого нет. Никого, кроме него. Дверь не поддается, я в ловушке. Нет!