Eden (ЛП)

Чувствую, как Люциус подходит ко мне, становясь у меня за спиной, его палочка по-прежнему указывает на Драко, и тот, видя действия отца, прищуривается.

— Лучше? — огрызается он. — Таким, как ты, ты это имеешь в виду? Ты такая… охренеть какая благочестивая, Грэйнджер. Да кто ты такая, чтобы читать мне лекции о том, что правильно, а что — нет, после того, что ты сделала моей матери?

Захлопываю рот, заливаясь краской унижения, потому что он прав. Больше я не имею права говорить о высокой морали. И не только из-за того, что сделала Нарциссе. Нас с Люциусом связывает еще один темный, порочный секрет: я стала убийцей, чтобы спасти ему жизнь.

Драко бросает на меня вызывающий взгляд, а затем вновь оборачивается к Люциусу. Я никогда раньше этого не замечала, но его глаза почти столь же выразительны, как и у его отца.

— Почему я должен хранить это в секрете? — шепчет он.

Люциус чуть приподнимает голову, и я знаю, что Драко ступает по минному полю: Люциус пытается обуздать свой нрав, я вижу это.

— Полагаешь, ты сможешь иначе? — спокойно спрашивает он.

Страх на лице Драко медленно сменяется холодной, отчетливой яростью.

— Ты сам говорил — и не раз! — что преданность чистокровным традициям превыше семейных уз, — он не дышит, и я не совсем уверена: от страха это или от злости. — Вне всякого сомнения ты тогда говорил о тете Андромеде и ее… отделении от семьи, но… почему бы тогда не применить это правило и к тебе?

Боже. Он правда собирается сделать это. Он правда собирается приговорить меня и своего отца в отместку за годы пренебрежения со стороны Люциуса.

Меня сотрясает дрожь. И я даже не могу просить Люциуса обнять меня, чтобы успокоиться, — это только усугубит ситуацию.

Люциус настроен решительно и выглядит беспристрастным; в конце концов, не он ли мастер скрывать свои эмоции?

— Если хочешь рассказать Темному Лорду о том, что узнал, я не буду останавливать тебя.

Ради бога, неужели он даже не попытается ему помешать?

О… нет. Я знаю, что он делает: заставляет Драко раскрыть карты. Какой же он все-таки великий стратег! Его сын никогда не сможет сравниться с ним.

Поэтому голос Люциуса такой спокойный и ровный, в то время как Драко постоянно срывается.

Драко колеблется, палочка дрожит в его руке, и Люциус использует его нерешительность.

— Но ты должен понять, что как только расскажешь все Темному Лорду, у тебя больше не будет отца, — шепчет он. — Моя жизнь и жизнь грязнокровки оборвется в одночасье, и Темный Лорд сам произнесет Непростительное заклинание.

И без того бледное, лицо Драко становится белее мрамора, но он берет себя в руки.

— Знаю! — шипит он. — Я не дурак!

— Разве я когда-нибудь считал тебя дураком?

Он отвечает слишком поспешно — это едва уловимо, и невозможно заметить, если не знаешь Люциуса так хорошо, как я.

Но… как-то он сказал мне, что не боится смерти, что есть вещи гораздо страшнее ее, и из него был бы никудышный Пожиратель смерти, если бы он боялся умереть…

Так почему сейчас его это так беспокоит?

Потому что на этот раз не только его жизнь на кону, не так ли?

Но… это же значит…

Пораскинь мозгами. Если бы ты умерла, что бы ему осталось? Ты уже лишила его всего.

Палочка Драко, кажется, чуточку опустилась.

— Я должен сказать ему, — с отчаянием в голосе шепчет он. — Ты бы сделал то же самое, если бы мы поменялись местами.

Воздух просто застревает в сдавленных ужасом легких. О, нет, я не хочу умирать… я не хочу, чтобы он умер…

Люциус ничем не выдает своих настоящих эмоций, его лицо подобно застывшей маске.

Драко опускает палочку ниже, и еще ниже, пока наконец рука не повисает безвольно вдоль тела, едва удерживая ее в бессильных пальцах.

— Но… но я ведь не могу приговорить собственного отца… смог бы я?

Слезы катятся по его щекам. Мне кажется, будто я стала свидетельницей чего-то неподобающего: Драко Малфой не плачет. А если и плачет, то уж точно не хочет, чтобы грязнокровка, разрушившая его жизнь, видела это.

На лице Люциуса не дрогнул ни единый мускул за все это время, но в глазах четко читается презрение.

Драко сглатывает слезы, и когда начинает говорить, его голос ломается.

— Я просто… я не могу, — он делает шаг вперед, к своему отцу, его глаза блестят от слез. — Я не смог бы так поступить с тобой. Я готов на все ради тебя, папа, я все сделаю, ты же знаешь!

Он похож на беспомощного щенка, который ищет хозяина, безжалостно бросившего его.

Откуда-то из глубины моей души поднимаются слезы сочувствия.

А вот Люциусу незнакомы сочувствие и жалость. Он напряженно смотрит на сына.

— Иногда я задаюсь вопросом, а научил ли я тебя вообще хоть чему-нибудь, Драко? Конечно же к настоящему времени ты должен был четко выучить, что ни в коем случае нельзя опускать палочку перед противником, — выпаливает он и молниеносно взмахивает палочкой в сторону сына. — Ступефай!

Что… какого?

Шокированное выражение так и не сходит с лица Драко, пока он заваливается назад, ударяясь об пол — уже без сознания.

Пораженно наблюдаю, как Люциус с облегчением подходит к своему сыну — своему родному сыну! — и направляет на того палочку.

— Обливиэйт!