Эдера

— Откуда вам это известно? — недоверчиво спросил Валерио.

— Она привлекла меня по одному делу. Хотела получить опеку над Андреа. Но затем почему-то передумала и попросила подыскать ей врача, который засвидетельствовал бы её сумасшествие.

— Простите, синьор де Марки, — раздражённо сказал Валерио, — но вы несёте чушь. Леона отказывается лечь в клинику, потому что не хочет, чтобы её считали душевнобольной. Я вы пытаетесь внушить мне прямо противоположное.

— Я сам был немало удивлён, когда услышал от неё это, — признался Франц.

— А по-моему, — вставила своё слово присутствующая здесь же Клаудия, — это вы вдвоём замыслили какое-то грязное дельце. Я только пока не поняла, в чём оно состоит. Будь добр, объясни!

— Напрасно ты мне не веришь, Клаудия, — обиделся Франц. Я как раз затем и пришёл, чтобы отмежеваться от Леоны Сатти в её опасных намерениях, которые мне тоже неизвестны. Если человек собирается объявить себя невменяемым, то — можно не сомневаться — речь идёт о готовящемся преступлении. А я не желаю быть к нему причастным. И предупреждаю вас: смотрите в оба за Леоной!

— Хотела бы я знать, что он задумал на самом деле, — сказала Клаудия, когда Франц ушёл.

— А меня интересует, что на уме у Леоны, — тяжело вздохнул Валерио.

Глава 19

Получая письма из Италии, Бетси чувствовала себя ещё более одинокой, чем прежде. Андреа писал, что любит её, скучает по ней и с нетерпением ждёт ответа. Ответа, однако, не было, и в последующих письмах всё отчётливее стала проступать обида на Бетси: как могла она так скоро его разлюбить! «Ничего, милый, — плакала над этими письмами Бетси, — пусть я в твоих глазах буду выглядеть предательницей. Я вынесу это! И ты меня когда-нибудь сумеешь забыть...»

Она запрещала себе даже думать об Андреа, но не только письма заставляли вспоминать о нём: вначале ей предложили поехать в Рим на конгресс экологов, а потом... Потом Бетси обнаружила, что она беременна!

Открытие это не ошеломило Бетси и не испугало, а лишь обратило её мысли из прошлого в будущее. Теперь, вспоминая Андреа, она представляла, будто это её подросший сын, ей нравилось, что он такой красивый и добрый.

Отправляясь в Италию, Бетси дала себе слово не встречаться с Андреа и не звонить ему. Но она не могла удержаться от соблазна хоть издали взглянуть на Эдеру.

— Это вы — владелица магазина? — спросила Бетси у продавщицы.

— Нет, — ответила ей Фабиола, — синьора будет здесь после обеда. Вам нужна именно она?

— Не обязательно. Я хотела бы примерить вон, то чёрное платье.

— Да, пожалуйста, — Фабиола провела покупательницу в примерочную.

— Немного маловато в боках, — сказала Бетси, возвращая Фабиоле платье.

— Это не беда! Мы можем выпустить пару сантиметров, — предложила Фабиола.

— Спасибо. Я оплачу покупку и зайду...

— Послезавтра! — подсказала Фабиола. — Но мы можем послать вам платье и на дом.

— Не стоит. Я сама его заберу.

Вознаграждение, полученное от Валерио Сатти, позволяло приобрести дом, и Манетти занялся подготовкой к этому событию с необычайной основательностью. Дом в его представлении всегда ассоциировался с просторной кухней, в которой хозяйничает добродушная женщина, похожая на Лючию, и в ожидании вкусного обеда по пятам за ней следуют трое-четверо розовых крепышей. Мечту о таком доме Манетти лелеял с юности, но долгое время ему приходилось довольствоваться лишь случайными тесными каморками, не говоря уж о тех печальных периодах, когда жизненное пространство вообще сужалось до размеров тюремной камеры. Однако жажда деятельности и неистребимая вера в справедливость, не покидали Манетти ни при каких обстоятельствах, за что он, вероятно, в конце концов, и был вознаграждён.

Теперь у него было всё, что необходимо нормальному человеку: хорошая работа, приличные деньги, любимая жена, даже дом он уже присмотрел... Не было только ребятишек.

Для кого-нибудь другого это могло стать серьёзным препятствием на пути к счастью, но не таков был наш Манетти! Прежде чем оформить покупку дома, он отправился в детский приют.

— Дядя, вы хотите завести себе сыночка? — подбежал к нему шустрый негритёнок, едва Манетти успел ступить во двор приюта. — Заведите меня!

— А разве сюда все приходят только за этим? — спросил Манетти, внимательно посмотрев на мальчика.

— Нет, — ответил тот с грустью, — не все.

— Но меня ты всё-таки почему-то остановил. Почему? На всякий случай?

— Нет, мне показалось, что вы идёте за сыночком.

— А ты не мог бы объяснить, почему тебе так показалось? — Манетти был явно заинтригован.

— Вы... волновались, — не совсем уверенно произнёс мальчик.

— Однако ты наблюдательный! — восхитился Манетти. — Из тебя мог бы получиться прекрасный детектив.

— Правда? — обрадовался мальчик. А вы — детектив?

— Слушай, да ты просто ясновидящий! — воскликнул Манетти. — Сколько же тебе лет? Как тебя зовут?

— Семь! Дженнарино! — с готовностью выпалил малыш, почувствовав, что разговор приобретает желанный для него оборот.

— Ты мне нравишься, Дженнарино! — восторженно заявил Манетти. — Пожалуй, я действительно хотел бы «завести» такого сыночка.