Эдера

— Не стоит, дорогой! Лучше выгоним их отсюда немедленно. Синьор Манетти, окажите любезность, выпроводите этих дам за дверь.

— Синьоры, прошу следовать за мной! — не заставил себя упрашивать Манетти. — Быстренько, быстренько!

— Но я голая! — взмолилась Рената.

— Это не беда, — возразил Манетти. — Сейчас Филиппо возьмёт в ванной ваше платье с чесночно-помидорным соусом и подаст вам его за дверь. Филиппо, будь добр, помоги синьоре.

— Какая красивая у меня дочка! — с восхищением и в то же время с горечью произнёс Дарио, издали наблюдая за девочкой, ожидающей вместе с Эдерой прибытия самолёта из Кельна.

— Да, — согласилась Дальма. — Но ты не должен к ней подходить. Помни, что ты обещал!

Они стояли в толпе встречающих, стараясь быть незамеченными Эдерой, и стороннему наблюдателю могло показаться, что это старые добрые знакомые тихо беседуют о том, о сём. На самом деле так оно, в общем, и было, только не мир и спокойствие определяли отношения этих двоих, а скорее усталость от долгого противостояния, полного взаимных обид и горьких разочарований.

Конец вражде был положен совсем недавно, после того, как Дарио отыскал Дальму в ателье, где она помогала Эдере. Он сказал, что приезд Дальмы в Рим хорошо было бы использовать для возможного примирения. Каялся в прошлых грехах. Клялся в любви к Дальме. А затем признался, что находится в отчаянном положении: проиграл десять миллионов, и если не вернёт их сегодня, то погибнет.

— Одолжи мне эти деньги! — взмолился он. — Ты единственная, на чью помощь я могу рассчитывать.

— И только ради этого ты разыграл предыдущую сцену? А я, дурочка, чуть было опять тебе не поверила! Уходи, Дарио! Не могу тебя видеть! Если бы ты просто попросил у меня денег, то, может быть, я тебе их и дала бы. Но теперь не дам! Оставь меня, будь добр.

В этот момент Дальму позвали в цех, а Дарио, увидев прямо перед собою чек на крупную сумму, взял его со стола и поспешно покинул помещение.

Пришедший за выручкой Манетти предложил заявить о пропаже в банк, чтобы там могли поймать за руку преступника, предъявившего этот чек. Но Дальма, догадываясь, кто мог оказаться этим преступником, испугалась за Дарио:

— Возможно, я сама его куда-то засунула. Завтра утром я перерою весь стол.

Манетти ушёл, а Дальма в бессилии откинулась на стуле, не зная, что ей делать. Внезапно она услышала робкий голос Дарио:

— Дальма... Я здесь... Возьми чек. Я не смог им воспользоваться. Прости. Клянусь: больше я никогда не встану на твоём пути.

— Нет, Дарио! Ты не поверишь, но рада тебя видеть, рада, что ты вернулся. Возьми этот чек и расплатись с долгами.

— Не могу! Ведь я украл его у тебя!

— Бери, Дарио. Ты прав: кроме меня, тебе некому помочь.

— Как же я виноват перед тобой, Дальма! — Дарио бросился к ней и, упав на колени, стал просить о прощении. — Я никогда не ценил тебя. Обманывал... Изменял тебе... Прости, если можешь.

— Дарио, скажи хотя бы сейчас, — вытирая слёзы, спросила Дальма, — Эдерина — твоя дочь?

— Да. Я виноват и перед нею, и перед Чинцией. У меня слишком много грехов. Я знаю, что не достоен тебя. Прощай.

— Подожди, — остановила его Дальма. — В таком состоянии человек не должен оставаться один. Если хочешь, мы вместе отвезём деньги твоим кредиторам...

...Самолет из Кельна, наконец, приземлился, и Дарио увидел, как Эдерина с криком: «Мамочка! Папочка!» бросилась навстречу родителям, и как счастливый Манфред подхватил девочку на руки: «Доченька, дорогая!»

— Дарио, пойдём, — дотронулась до его плеча Дальма. — Ты уже ничего не можешь изменить.

Андреа самозабвенно работал над портретом Мелоди, пытаясь вложить в него всё своё восхищение этой женщиной и все свои надежды на будущее — яркое и увлекательное. Дома Андреа теперь видели редко — он практически переселился в мастерскую. Несколько раз Эдера предлагала ему хотя бы вместе пообедать, но он ссылался на занятость и отсутствие аппетита. Однажды она всё же не выдержала — пришла в мансарду без предупреждения и обнаружила Андреа исхудавшим, небритым, с лихорадочно горящими глазами.

— Ты не должен так утомлять себя, — сказала Эдера, вовсе не надеясь, что Андреа услышит её.

— Я никогда не был так счастлив, как теперь, — возразил он. — Но ты права в одном: мне и вправду пора пообедать. Я не ел ничего со вчерашнего дня. Пойдём, дорогая.

Эдера тем временем заметила портрет Мелоди, и остановилась перед ним в изумлении.

— Какая красивая!.. Кто она?

— Это лицо, которое произвело на меня впечатление. Ну, пойдём же!

Выходя, они столкнулись с Манетти, который пришёл по приглашению Андреа, но из-за появления Эдеры оказался здесь весьма некстати.

— Я был здесь неподалёку и решил заглянуть, — мгновенно сориентировался Манетти, увидев испуганное лицо Андреа.

— А мы идём обедать. Не хотите, ли составить нам компанию? — преувеличенно весело произнёс Андреа.

— Я... собирался посмотреть картины, — нашёлся Манетти. — Если вы будете отсутствовать недолго, то я подожду вас здесь.

— Я вернусь примерно через час, — пообещал Андреа.

— У вас с Манетти какие-то секреты? — удивлённо спросила Эдера, когда они с Андреа вышли на улицу.