Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр

Музыка улиц не прекратилась и после того, как я вышел с рынка: торговцы с лотками и тележками зазывали покупателей, древний уличный певец хрипел старые баллады, звенел колокольчик мусорщика. По улице расхаживали туда-сюда мужчины с висящими на груди и спине досками, на которых были напечатаны сообщения, рекомендующие купить такую-то домашнюю утварь, такое-то патентованное снадобье и прочие якобы полезные вещи. Веселье, царившее на рынке, здесь, среди почерневших от сажи стен и тошнотворных миазмов прилегающей улицы, сходило на нет. Я миновал буйную компанию, высыпавшую на улицу из ближайшего паба, и нескольких выпивох, мирно почивавших в сточной канаве рядом со входом. Все вместе они неопровержимо доказывали истинность обещания этого питейного заведения: «На пенни – допьяна, на двухпенсовик – в стельку!»

Прогулка через рынок Ковент-Гарден имела определенную цель. Враг уже сформировал у меня мнение о моих бабушке и деде. Настала пора узнать о них побольше без его злонамеренного влияния. Поэтому я решил нанести визит в театр, где бабушка достигла апогея успеха в Англии, а после наведаться на Сент-Джеймс-стрит и попробовать отыскать одну из сестер Портер, а то и обеих.

Вход с Боу-стрит в театр «Ковент-Гарден» оказался очень красивым – симметричный дорический тетрастиль на трехступенчатом подиуме. Колонны портика возвышались на добрых тридцать футов, и от этого здание выглядело весьма величественно. Чтобы понаблюдать за актерами во время репетиции, пришлось выложить заоблачную сумму, причем человека, принявшего у меня деньги – по-видимому, управляющего театром, – немало позабавило мое желание.

Зал оказался так огромен, что у меня захватило дух. Как много зрителей может здесь поместиться! А малиновые драпри, украшенные золотыми венками, а позолоченная лепнина, а чудесная люстра из хрусталя и золота!.. На арке над просцениумом был начертан золотыми буквами девиз театра: «Veluti a Speculum»[56]. Что за прекрасное место для встреч с публикой!

Заняв кресло, я принялся наблюдать собирающихся актеров. Конечно, это была не та самая сцена, на которой блистала бабушка – тот театр сгорел дотла более тридцати лет назад, но, может быть, я все же смогу ощутить дух того мира, в котором она обитала? Музыканты заиграли увертюру. Я надеялся, что будут представлять оперетту, в каких часто играла бабушка, однако попал на балет-пантомиму сомнительного качества. Наблюдая за танцовщиками, чьи телодвижения доставили бы удовольствие лишь слабоумному, я невольно вспомнил танцовщиков Галлини, которых высмеивала в своем письме бабушка. В тот ужасный день, когда публика выгнала их со сцены Королевского театра, пригрозив убийством, с ними выступал и Ринвик Уильямс. Пожалуй, нынешние танцовщики были ничем не лучше учеников Галлини – им предстояло еще много репетировать, чтобы не опасаться быть освистанными.

Как ни старался я ощутить присутствие бабушки в этом прекраснейшем из театров, у меня так ничего и не вышло. Пришлось покинуть место ее величайшего сценического триумфа несолоно хлебавши, под жуткую ругань раздраженного балетмейстера.

* * *

Бани Перо по адресу Сент-Джеймс-стрит, 63 много лет предоставляли горожанам холодные ванны, и именно здесь в юности жили сестры Портер. Теперь здесь висела вывеска «Отель Фентона». Оставалось надеяться, что одна из этих дам вышла замуж за мистера Фентона, взявшего на себя управление семейным предприятием – судя по всему, вполне успешным. Дом номер 63 оказался привлекательным четырехэтажным зданием с полукруглыми окнами и дверями на первом этаже и цветочными ящиками под каждым из окон прочих этажей. В странной тревоге от того, что может здесь обнаружиться, я постучал в дверь. Дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина – с виду на два-три года младше меня, слишком молодая, чтобы оказаться кем-либо из сестер Портер. Может быть, это внучка одной из них?

– Боюсь, свободных номеров нет, сэр, – сказала она.

– Честно говоря, я здесь по другому делу. Меня зовут Эдгар По, я – журналист из Филадельфии и приехал в Лондон провести некоторые исследования для статьи, над которой сейчас работаю. Я интересуюсь семейством Портеров, жившим здесь в тысяча семьсот девяностом, и надеялся побеседовать с мисс Энн или Сарой Портер. Или хотя бы с кем-нибудь из их родственников.

Молодая женщина оглядела меня с головы до ног. Видимо, мне удалось произвести на нее хорошее впечатление.

– К сожалению, – проговорила она, – миссис Коулмен – в девичестве мисс Энн Портер – умерла несколько лет тому назад. Очень сердечной леди она была. Часто приезжала к нам в отель повидаться с моей тетей, миссис Фентон-первой. – Она указала на вывеску над входом. – И часто рассказывала истории о странных происшествиях из времен ее молодости.

– Какая жалость. Уверен, она могла бы о многом рассказать мне, – вздохнул я с неподдельным разочарованием. – Спасибо за помощь, миссис Фентон.

– Но мисс Сара все еще с нами, – продолжала молодая леди.

Увидев надежду, озарившую мое лицо, она добавила: