Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы

– Нет. Из списка его многочисленных прегрешений лицемерие можно исключить. Все сказанное вами мне уже известно: он был беспощаден к себе в своей исповеди. А госпожу буквально боготворил, восхищался ее добродетелями и все время повторял, как безгранично благодарен ей. О покушении на жизнь вашей жены я тоже знаю. Да, он желал и пытался ее убить.

– Как? Он и это вам рассказал?

– Он рассказал мне все. Сожалею! Но вину за преступное намерение он уже в достаточной степени искупил.

– Что вы имеете в виду? Откуда и как он прибыл сюда? Где теперь обитает? Я не могу жить с ним на одной земле, дышать одним воздухом! Неужели благороднейшая из женщин и ее дочь, ступив на далекий берег, вновь подвергают себя опасности встретить здесь своего беспощадного врага, этого приспешника дьявола?

– Увы! Сомневаюсь, что он еще жив. А если и так, то нет нужды бояться. Но он мертв. Голод и угрызения совести уничтожили его.

– Голод? Угрызения совести? Вы говорите загадками.

– Он нашел приют в дикой пустынной местности. Порвал все связи с людьми. Укрылся от мира в пещере, где морит себя голодом в ожидании смерти, о которой грезит как о единственной возможности избавиться от мучений и утешиться. Никому не под силу представить его в более черном свете, чем это делает он сам. Я пытался помочь ему избежать столь плачевной участи, но из-за собственной немощи и ошибок был вынужден бороться с целым ворохом неприятностей, свалившихся на мою голову.

Сарсфилд опять разразился проклятиями в адрес несчастного Клитеро, а отведя душу, стал расспрашивать, какими судьбами ирландец оказался так далеко от дома. Однако я больше не мог продолжать разговор. Безмерная усталость взяла верх над моим ослабевшим организмом. Рана на лице воспалилась от ледяной воды и холодного воздуха, терпеть невыносимую боль было все труднее. Я лег на пол и попросил Сарсфилда дать мне несколько часов отдохнуть.

Увидев, в каком я плачевном состоянии, он принялся упрекать себя за черствость. Потом перенес меня на кровать и стал размышлять, как мне помочь. Требовалось срочно наложить на мою рану противовоспалительный обезболивающий компресс, но в чужом заброшенном доме необходимых медикаментов не было. Ничего не оставалось, как наведаться к соседям. Возможно, у ближайшего из них, Уолтона, найдется то, что нужно.

Опасаться, что кто-то потревожит меня в отсутствие Сарсфилда, не стоило. Вот-вот должны были появиться его товарищи, с которыми он преследовал индейцев и условился встретиться здесь перед рассветом. Ферма Уолтона располагалась неподалеку. Сарсфилд обещал скоро вернуться и оставил меня наедине с моими мыслями.

Преодолевая усталость и боль, я нашел в себе силы сопоставить ряд невероятных событий, произошедших в последние дни, и не смог сдержать слез. Слез печали по безвременной гибели дяди и слез радости за моих сестер, с которыми, слава богу, все в порядке, а также за Сарсфилда, которому, похоже, судьба наконец улыбнулась.

Думал я и о горькой участи Клитеро. Среди основных причин его мук было осознание того, что он убил свою госпожу; но она жива, ее скорбь со временем, вероятно, притупилась. Вера в таинственную роковую связь судеб близнецов и неизбежность собственной смерти в случае гибели брата оказалась всего лишь предрассудком, что наглядно подтвердили последующие события. И вот теперь в сопровождении Сарсфилда и Кларисы миссис Лоример приехала в Америку. Как это подействует на Клитеро, столь долго изводившего себя мрачными раздумьями? Поможет ли ему встреча с ней выйти из маниакального состояния, откажется ли он от одиночества, от мыслей о самоубийстве, сумеет ли наладить контакт с теми, чье негодование заслужил?

Мои размышления были прерваны донесшимся снизу шумом: видимо, пришли те двое, с которыми Сарсфилд расстался на мысу. Голоса их звучали напряженно и озабоченно, но разговор велся не на повышенных тонах. Я слышал, как в комнате этажом ниже они двигали стулья и столы, вероятно, располагаясь на отдых после тяжелых испытаний.

Возможно, они местные, и тогда, скорее всего, знают меня. Так что мы найдем общий язык, хотя мое присутствие здесь и будет для них полнейшей неожиданностью. Впрочем, Сарсфилд скоро вернется, а пока его товарищи, похоже, не собираются подниматься наверх.

Я лежал на кровати, обводя сонным взглядом дверь, потолок, стены, и вдруг внизу раздался мушкетный выстрел. От удивления я рефлекторно вскочил на ноги.

Звук выстрела сопровождался топаньем многих людей и суматохой. Несколько человек тут же куда-то помчались, договариваясь на ходу, что пойдут разными дорогами. «Это он! – долетали до меня их требовательные, гневные голоса. – Надо его остановить!» Мгновенно забыв о слабости и боли, я сосредоточил свое внимание на том, чтобы разобраться, из-за чего весь этот шум. Мушкет был при мне, на всякий случай Сарсфилд положил его поперек кровати. Я не мог знать, что произойдет дальше, и, движимый инстинктом самосохранения, лег с ружьем на пол, готовый отразить любое нападение.