Эдинбург. История города

В начале XIX века помощь обычно требовалась примерно тысяче человек, не попавших ни в какие благотворительные учреждения. Чтобы претендовать на пособие, приходилось доказывать, что ты родился в Эдинбурге. Однако уже в 1743 году приходы Эдинбурга объединили средства и построили большой работный дом рядом с воротами Бристо (в одном из тупичков там до сих пор сохраняется крыло этого здания). Этот работный дом стал тем местом, куда собирали нищих, чье присутствие в общественных местах было нежелательно. Даже по местным меркам вонь там была «в высшей степени тошнотворной». В доме содержалось 700 подопечных. Требования к поступавшим были весьма строгими. Во-первых, они должны были «по закону иметь право получать помощь от города как нищие», как раньше; затем принимали тех, кто мог принести с собой собственные одеяла или мебель, которых всегда не хватало; затем — сирот, затем — вольных горожан и членов их семейств в стесненных обстоятельствах, а затем уже всех, для кого оставалось место. Встречали неприветливо. Живущим в работном доме полагалось носить блеклую голубую униформу. Их кормили только овсяной кашей, похлебкой и хлебом. И все же управляющие даже при таком спартанском режиме были перегружены заботами. Мало того, что нищие были достаточно беспокойной публикой, но к ним присоединялись и пациенты, выпущенные по причине неизлечимости из Королевского лазарета и обычно кончавшие свои дни здесь, поскольку им больше некуда было идти. Под публику, неудачно названную «испорченной», был отведено большое отделение. Сумасшедших помещали с глаз долой в подвал — именно там умер поэт Фергюссон. Ничто в этом работном доме не вызывало у благотворителей желания жертвовать хоть какие-то средства. [271]Скотт в «Эдинбургской темнице» намекал на жестокость, которая была там совершенно обычным делом. Персонаж романа Мэдж Уайлдфайр часто в своем безумии говорит правду, и вот что она поет о пребывании в работном доме:

У меня были крепкие пеньковые браслеты,
И веселый свист плети,
И молитва, и долгие посты.

[272]

* * *

И даже это еще было не самое дно общества. На улицах оставались проститутки. Фергюссон их, конечно, знал.

У фонарного столба, с угрюмым видом,
С опухшими глазами и кислой гримасой
Стоит та, что когда-то была красавицей;
Проституция — ее ремесло, порок — ее конец.

[273]

В 1793 году издатель Крич сообщал, что теперь в Эдинбурге несколько сотен подобных женщин, в то время как в 1763 году во всем городе было только пять или шесть борделей: «Можно пройти от замка до дворца Холируд… в любой час ночи и не встретить ни одной уличной женщины». Ему трудно поверить. На этих страницах мы уже говорили о том, что в Эдинбурге проституток насчитывалось предостаточно, по крайней мере с XVI века, по причине того, что в городе у бедных девушек было мало возможностей заработка, а мужчин, проводивших время в столице в одиночестве по той или иной причине, было много. Однако общество признало факт существования проблемы только в 1797 году, когда в городе открыли Эдинбургский институт Магдалины, чтобы забрать проституток с улиц и сделать из них честных женщин, например прачек. Большинство бежало от работодателей, девушкам не нравилось, что те относились к ним свысока; имелись и более легкие способы заработать на жизнь. [274]