Эдинбург. История города

Политика Карла I не была одинакова для всех королевств. В Шотландии он, хотя бы вначале, проявлял добрую волю. По его мнению, санкционированная Богом королевская власть (этой идеи он держался еще более твердо, нежели его отец) облекала такие национальные институты, как парламент и церковь, достоинством, требовавшим соответствующего выражения. Таким образом, в Эдинбурге следовало создать настоящий парламент, чтобы законы Шотландии не приходилось больше обсуждать в тесной, вонючей старой ратуше. Рядом с ратушей, за собором, стояли уже давно перенаселенные дома служивших там священников, выходившие задними окнами на кладбище, спускавшееся к Каугейту. В 1632 году все это снесли, чтобы освободить место под новое здание парламента под крышей из датского дуба. Зодчим нового парламента стал великий мастер Эдинбурга Джон Скотт. Внутри здания нашлось место и для судов. Теперь собор избавили от вторжений и более не оскверняли присутствием судейских. Внутренние перегородки снесли, и собор опять стал церковью для одного прихода. Два других приписали — один к церкви Трон, другой — к церкви Богоматери на другой стороне Каугейта. После этого собор оказался пригоден для того, чтобы повысить его статус до кафедрального и поставить над ним назначенного королем епископа, что также повысило статус самого города, который перестал быть просто бургом.[164]

Эта политика была в своем роде благотворной, и Карл I, возможно, был удивлен тем, каким сопротивлением ее встретил народ. Но, как и во многом другом, он не попытался понять тех, чье мнение отличалось от его собственного, или найти компромисс: он игнорировал инакомыслящих или подавлял их. В Шотландии ему в наследство достались квалифицированные, исполнительные слуги короны, которые, однако, со времени отъезда в Англию его отца, были большей частью предоставлены сами себе. Они, со своей стороны, показали себя гибкими, благоразумными людьми и были не против поделиться полномочиями, не в последнюю очередь с влиятельными членам городского совета Эдинбурга. Карл I находился от них гораздо дальше, но доставлял гораздо больше неприятностей. Он избавился от тех, кто был способен мыслить самостоятельно, а всех прочих пытался силой принудить к повиновению. Он пожелал сам назначать членов городского совета. Хотя так уже делалось в прошлом веке, тогда король Шотландии и вольные горожане Эдинбурга знали друг друга; теперь они были чужими.[165]

Карл I вернулся в Эдинбург в 1633 году, чтобы короноваться. Стремясь внести порядок и достоинство в пресвитерианские службы, которые казались ему весьма бестолковыми, он подал пример, устроив в соборе Святого Жиля церемонию по английскому образцу. Шотландцы были рады снова видеть своего короля, однако навязываемые ритуалы заставили их содрогнуться. Уже в Лондоне, в 1637 году, Карл приказал церкви Шотландии принять молитвенник, в котором не только само собой разумелось коленопреклонение во время причастия, но и говорилось об украшении церкви и праздновании дней памяти святых. Похоже, Карл I таким образом подготавливал шотландцев к переходу в лоно англиканской церкви — той, которая была им столь ненавистна.

* * *

В воскресенье 23 июля 1637 года многочисленные лорды, дамы и господа, епископы, судьи и члены городского совета пришли на утреннюю службу в собор Святого Жиля. Именно на этой службе предстояло впервые использовать вышеупомянутый молитвенник. Всем влиятельным людям велели пройти по этому поводу шествием, чтобы выказать королю поддержку. Внутри собора, однако, атмосфера царила далеко не благоговейная. Преподобный Джеймс Хэнни, ранее — священник церкви, а теперь — настоятель собора, начал читать: «Боже всемогущий, которому открыты все сердца, известны все желания, ведомы все тайны…»

Приготовив, как надеялся, умы паствы к причастию, он перечислил десять заповедей. По новому обряду, присутствующим полагалось после каждой отвечать: «Боже, смилуйся над нами и склони наши сердца к исполнению этой заповеди». Вместо этого в церкви раздались оскорбительные возгласы. Даже самые благопристойные прихожане кричали: «Нехристи!» Прочие — хриплые лотошники с Хай-стрит, крикливые старухи и буйные подмастерья — орали куда более оскорбительные для XVII века ругательства: «Грязный обжора! Хитрая лиса! Подлец недобитый! Иуда!»

Шум стал таким громким, что епископ Эдинбургский, его преосвященство Дэвид Линдсей, вмешался и призвал к тишине. Когда ему удалось более или менее успокоить народ, он велел Хэнни продолжать и прочесть молитву до конца. Согласно легенде, именно это окончательно вывело из себя Дженни Геддес, старуху, которая торговала лечебными травами у Трона. Она вскочила и закричала: «Прочь, дьявол, ты что мне тут, мессу служишь?» Затем схватила скамейку, на которой давала в церкви отдохновение своим старым костям, и запустила ее епископу в голову. Современные историки считают, что Дженни никогда не существовала. В таком случае, ее следовало бы выдумать, так как она представляла собой народ, который больше не желал мириться с осквернением своей веры.