Эдинбург. История города

Собор превратился в форменный сумасшедший дом. Все начали швыряться скамейками. Часть прихожан демонстративно вышла из церкви, чтобы присоединиться к мятежной толпе, бушевавшей на улице. Другие остались освистывать епископа. Магистраты норовили выдворить зачинщиков, началась потасовка. Священники пытались продолжить службу, но недовольные еще не закончили; выйдя из церкви на Хай-стрит, они стали нападать на тех, о ком было известно, что те поддерживают нововведения. Они загнали Хэнни на самый верхний ярус собора, и ему пришлось прятаться там до вечера. Они набрали по переулкам нечистот и забросали ими Линдсея.

Это был единственный раз, когда литургию в соборе хотя бы дослушали до конца. Во время вечерней службы священники быстро пробормотали сокращенный вариант за закрытыми на засов дверьми. Им еще предстояло встретиться с толпой, собравшейся на улице. Линдсея опять немного помяли, и спас его только граф Роксбург, который засунул епископа в свою карету и помчался к Холируду. По дороге их осыпали градом камней. В течение недели правительство было вынуждено объявить, что отказывается от нового молитвенника.

Религиозная политика Карла I потерпела крах, как вскоре в Шотландии произошло и с королевской властью вообще. К октябрю Тайному совету пришлось, ради собственной безопасности, перебраться в Линлитгоу, предоставив столицу толпе, сильно разросшейся за счет людей, прибывших со всех краев равнин Шотландии, чтобы выразить недовольство новым молитвенником. Они толпились на улицах, строя планы, дискутируя, выступая и ожидая великих событий. Государственные учреждения позакрывались. Революция была на пороге.[166]

* * *

По-настоящему революция началась тогда, когда сословия (дворяне, помещики, вольные горожане и духовенство) оказались в политическом вакууме. Им пришлось самим обеспечивать подобие порядка и самим вставать у кормила власти. В отсутствие парламента и генеральной ассамблеи пришлось сформировать то, что в позднейшие века назовут временным правительством. Каждое сословие выдвинуло своих кандидатов, которые в ноябре начали совместные заседания так называемых «Четырех столов», за которыми сидели общим числом шестнадцать человек. Их статус оставался неясным, как было неясно и то, что они, собственно, должны делать. Однако они узаконили Ковенант, в котором излагалась позиция народа как религиозной и политической общности, выступавшей против законного монарха.

Одним из тех, кому поручили составлять Ковенант, был начинающий молодой адвокат из Эдинбурга, двадцатисемилетний Арчибальд Джонстон из Уорристона. Происходил он из купеческой семьи и был воспитан матерью, истовой пресвитерианкой. Он и сам бы мог стать священником, однако собственная семья предупредила, что он слишком пылок. Даже близким он казался суровым фанатиком-кальвинистом, несгибаемым, бесчувственным, безжалостным. Однако он хорошо владел пером. Ему принадлежат наиболее звучные фразы Ковенанта, такие, как «день, когда королевство сочетается браком с Господом Богом». Шотландия явилась новым Израилем — это «единственные два народа, присягнувшие в верности Господу». Церковь, возможно, и «предавалась блуду с другими возлюбленными», но теперь «для Господа и его беглой супруги снова настал медовый месяц».

Брачные метафоры давались Джонстону особенно легко. Как и Нокс, он, вероятно, был одержим сексом. В своем дневнике он вел счет «плотским, но предположительно законным удовольствиям», которым предавался, предварительно подготовив к ним свою супругу благочестивой беседой. Он описывал эти подробности жизни потому, что верил, что Бог ежечасно направляет ее и контролирует. Он подолгу рассуждал, мучительно эмоционально, что Создатель имел в виду тем или этим жестом. Однако стоило Джонстону разобраться в чем-либо, ничто не могло заставить его изменить свое мнение. Он был человеком совершенно невыносимым, но готовым тяжко трудиться без вознаграждения, и знал законы, касающиеся церкви, вдоль и поперек.[167]

Пока Джонстон и другие работали над Ковенантом, Карл I наконец-то отреагировал на последние события. После нескольких месяцев бездействия король внезапно выпустил беспощадную прокламацию, в которой отвергал все компромиссы по религиозным вопросам, приказывал несогласным эдинбуржцам прекратить бунт под угрозой того, что в противном случае они будут считаться изменниками, и покинуть город, а также запретил возвращаться туда без согласия королевского Тайного совета. Однако все это были пустые угрозы. У короля не имелось сил привести их в исполнение.