Единожды солгав

Майя вставила карту памяти в картридер и воткнула его в USB-порт. Почему ее вообще так тревожит этот вопрос? Если ее подозрения не беспочвенны и Изабелла действительно догадалась, что новая фоторамка – нечто большее, нежели простая коллекция семейных фотоснимков, тогда, разумеется, она будет демонстрировать на камеру идеальное поведение. Не совсем же она дура, чтобы делать что-то предосудительное. Собственно, весь смысл скрытой камеры для слежения за няней заключался в том, чтобы камера оставалась скрытой. Как только наличие камеры переставало быть для няни секретом, вся затея становилась в лучшем случае сомнительной.

Майя нажала на кнопку воспроизведения. Видеозапись включалась при срабатывании датчика движения, так что началась она с того, что в кадре появилась Изабелла с чашкой кофе, которая, разумеется, была плотно закрыта крышкой-непроливайкой. У малышки Лили не было ни малейшего шанса облиться горячим напитком. Изабелла подняла с пола плюшевого жирафа Лили и двинулась в направлении кухни. Запись оборвалась.

– Мамочка!

Эта модель камеры не записывала звук, так что Майя оторвалась от экрана ноутбука и взглянула на стоящую на верхней ступеньке лестницы дочь. При виде малышки ее затопило знакомое ощущение теплоты. Как бы цинично она ни относилась ко многим аспектам родительства, то чувство, когда при взгляде на своего ребенка весь остальной мир вокруг меркнет и все, кроме любимого личика, отступает далеко на второй план, – его Майя понимала.

– Привет, золотко.

Майя где-то читала, что лексикон среднестатистической двухлетки состоит примерно из пятидесяти слов. Лили в эту статистику вполне укладывалась. «Еще» было в этом лексиконе едва ли не главным словом. Майя поспешила подняться по лестнице и, перегнувшись через специальное защитное ограждение, подхватила Лили на руки. Малышка держала детскую книжку из толстого картона. На сей раз это была урезанная версия одного из классических стишков доктора Сьюза[3] «Рыбка раз и рыбка два». В последнее время она таскала эту книжку с собой повсюду, как другие дети таскают плюшевого мишку. То, что ее дочь предпочитала мягким игрушкам книги, Майю безмерно радовало.

– Ты хочешь, чтобы мамочка почитала тебе книжку?

Лили кивнула.

Майя отнесла дочку вниз и усадила за кухонный стол. На экране ноутбука по-прежнему шла видеозапись. Майя уже усвоила, что маленькие дети любят повторения. У них еще нет тяги к новым впечатлениям. У Лили собралась целая коллекция таких картонных книжек. Майе нравились захватывающие истории Истмана вроде «Ты моя мама?» и «Рыбка из пруда»: в обеих были и пугающие моменты, и неожиданные концовки. Лили слушала – лучше хоть какая-нибудь книга, чем совсем никакой, – но упорно возвращалась к стихам и рисункам доктора Сьюза, и, по правде говоря, кто стал бы ее за это винить?

Майя бросила взгляд на монитор, на котором продолжала проигрываться видеозапись. На экране Лили с Изабеллой сидели рядышком на диване. Изабелла по одному скармливала Лили крекеры в виде крохотных рыбок – ни дать ни взять дрессировщик, вознаграждающий циркового тюленя рыбешкой за хорошее выступление. Крекеры, вспомнила Майя и, достав из кладовки хрустящий пакетик, высыпала часть содержимого на стол. Лили немедленно принялась поедать их один за другим.

– Тебе еще что-нибудь дать?

Лили покачала головой и ткнула пальцем в книгу:

– Читать.

– Не «читать», а «мама, почитай, пожалуйста…».

Майя заставила себя остановиться. Довольно. Она взяла книгу, открыла ее на первой странице, прочитала про рыбку раз и рыбку два, перевернула страницу. Она дочитала уже до толстой рыбы в желтой шляпе, когда зацепилась взглядом за что-то, промелькнувшее на экране.

Майя замолчала.

– Еще читать, – потребовала Лили.

Майя наклонилась к монитору.

Камера снова включилась, но обзор был полностью перекрыт чем-то непонятным. Но каким образом? Майя решила, что смотрит на спину Изабеллы. Изабелла стояла прямо перед рамкой, и поэтому Майя ничего не видела.

Нет.

Изабелла была слишком миниатюрной. Рамка находилась примерно на уровне ее головы, но никак не спины. Кроме того, теперь Майя могла различить цвет. Вчера Изабелла была в красной блузке. А рубашка, которая была на том, чья спина заслоняла обзор, была зеленого цвета.

Травянисто-зеленая.

– Мамочка?

– Секундочку, солнышко.

Человек в зеленой рубашке отодвинулся в сторону и исчез из виду. Теперь Майя хорошо видела диван. Лили сидела на нем в одиночестве. В руке у нее была эта самая книга, она листала ее, делая вид, будто читает.

Майя терпеливо ждала.

Слева – со стороны кухни – в кадр вплыла фигура. Не Изабелла.

Это был мужчина.

Во всяком случае, силуэт был мужской. Он по-прежнему стоял почти вплотную к камере, и с этого угла невозможно было разглядеть его лицо. У Майи мелькнула было мысль, что это мог быть Гектор, на минутку заскочивший в дом – попить воды или еще зачем-нибудь, – но Гектор ходил в толстовке с комбинезоном. А на этом типе были голубые джинсы и зеленая – травянисто-зеленая – рубашка…