Единственная

— Да-да, черт побери, я непременно так сделаю.

— Мне нужно что-то сказать по этому поводу?

Джордан отрицательно покачал головой.

— Можешь ничего не говорить, я не обижусь.

— Нет, я все же скажу… Вернее, спрошу. Какую роль ты отводишь мне в нашем тандеме? Насколько я поняла за время нашего знакомства, ты не из тех мужчин, которым нравятся босые и беременные женщины.

— Кое в чем ты права, конечно: туфли обязательны, особенно когда хочется пойти в приличный ресторан.

— Ты невозможен! — рассмеялась Слоун. — Я сейчас мигом, не волнуйся.

— В твоем распоряжении одна минута! — крикнул Джордан, когда дверь в ванную закрылась за Слоун. — Если ты задержишься хоть чуть-чуть, я пойду на поиски!

…Слоун сидела теперь на кровати, вокруг талии — простыня. Джордан лежал рядом и водил пальцами по ее обнаженной спине.

— Ты знаешь, дорогая, ты натерла себе спину о ковер.

— В этом что-то особенное?

— Начинается! Скажи: ты хочешь, чтобы я поцеловал это место, — и тогда оно сразу заживет.

— Ты уверен, что это поможет?

— Совершенно уверен, иначе бы не предлагал!

Джордан привстал и, опираясь на локоть, нежно прикоснулся к спине Слоун.

— Ну как?

— М-м-м-м… да, вроде бы проходит…

Губы Джордана передвинулись ближе к плечам.

— А сейчас?

— Определенно чувствую себя лучше.

— А здесь?

— О, Джордан…

Джордан сел позади Слоун, обхватил ее сзади руками. Его длинные руки добрались до ее грудей и стали медленно и осторожно их поглаживать.

— Ты веришь, что мои руки оказывают лечебное воздействие, дорогая?

— Конечно, мой милый.

— Тебе вообще не надо со мной спорить ни-ко-гда. — Джордан обнял Слоун, как маленького ребенка, положил ее поперек постели и продолжал целовать, целовать, целовать, постепенно возбуждаясь.

Книга вторая ЧЕРВЫ

Нью-Йорк, октябрь 1986

— Мам, а Джордан по-настоящему в тебя влюбился?

Слоун внимательно посмотрела на сына. Вот хитрец! Джордан пошел в гостиницу за вещами, и Тревис не преминул воспользоваться возможностью выяснить у матери то, что его волновало.

Он уселся на высокий стул у стойки бара и, в свою очередь, внимательно изучал Слоун, готовившую себе коктейль.

— Ну так как?

— Не знаю. — Ответ Слоун был вполне честным. К тому же она не хотела обсуждать, как относится к ней Джордан, — ни с Тревисом, ни с кем-либо еще.

— Не знаешь, мама, или очень хорошо скрываешь? — недоверчиво протянул Тревис.

Слоун только подивилась глубокомыслию сына.

— С каких это пор, интересно, ты стал проницательным?

— Мама, ты никак не можешь привыкнуть к мысли, что я не вчера родился.

Слоун подавила короткий смешок.

— Я-то, представь себе, знаю, когда ты родился. Ты помнишь, я была от тебя тогда недалеко.

— А, понятно, ты хочешь сменить тему разговора. У тебя ничего не выйдет. Я ведь вижу, какими глазами вы смотрите друг на друга, как ходите — чуть ли не за ручку. И потом — он повсюду таскается за нами!

— Тревис, ты говоришь так, словно раскрыл величайшую тайну. Но тайны не существует!

— Пусть, но ты никому еще не позволяла так долго находиться с нами — с тобой и со мной…

— Тревис, позже ты узнаешь, что Фрейд в таких случаях…

— Кто такой этот твой Фрейд? — Тревис переменился в лице, услышав еще одну мужскую фамилию.

— Фрейд — известный ученый… да ладно, я тебе потом как-нибудь про него расскажу… Так вот, Джордан не таскается за нами повсюду, как тебе показалось. Он живет в Массачусетсе и с нами пробудет недолго.

— А, все понятно. Значит, у вас только секс…

На мгновение Слоун потеряла дар речи.

— Что ты сказал, я не вполне поняла?..

— Ну, я сказал, что вы только спите друг с другом.

Слоун почувствовала, как краска заливает ей лицо, и поспешила отвернуться. Ей никогда еще не приходило в голову, что у сына может сложиться свое мнение об ее отношениях с мужчинами. С тем же Джорданом, к примеру. Они вернулись из турне две недели назад, и само собой вышло так, что он остался с ней, хотя вопрос об этом специально не обсуждался. Они знали, что должны быть вместе, — и были вместе.

— Мама! — Тревис прервал эти размышления матери.

— А?

— Я хотел тебе сказать, что буду рад, если у тебя все получится с этим Джорданом. — И Тревис соскочил с табурета.

— Дорогая моя, а что ты скажешь вот об этом предмете?

Слоун отрицательно покачала головой.

— Слишком большой. Мне кажется, он будет меня стеснять.

Ювелирный магазин — один из многочисленных на Пятой авеню — ослепил их россыпью, горами драгоценностей. Вокруг Джордана и Слоун бурлила субботняя толпа покупателей, нагруженных свертками и пакетами.

— А Вот этот, смотри… — Джордан показал на огромный солитер.

— Великолепный, ничего не скажешь, но я не носила и не ношу бриллиантов. Не могу представить себя в бриллиантах! Я их не люблю.

«Какая скромница», — хмыкнул про себя Джордан, вслух же сказал:

— Что-то я пока не встречал женщин, которые не любят бриллиантов.

— Ничего не знаю о других, но у меня их никогда не было и… и… не будет! — вызывающе заявила Слоун и засунула руки в карманы серого пиджака.

Джордан расхохотался.

— Ладно, скажи тогда, какие камни тебе нравятся?

— Сапфиры. И чем они голубей, тем лучше!