Единственная

— Да, я сделаю это сам, — мрачно отозвался Джордан.

— Но, Джорди…

— Ты слышала, что сказал Кэппи? Она уже не встанет. Я сделаю это и спасу жеребенка.

Молоденький конюх быстро вернулся, неся все, о чем его просили. Слоун встала позади Кэппи, чтобы не видеть ни Джордана, ни Леди Спейд. Она открыла глаза только после того, как услышала звук короткого выстрела, — Джордан уже протягивал ружье конюху. Потом Слоун увидела, как Джордан открыл ящичек с медицинскими инструментами, и услышала:

— Большой нож. Дайте же мне большой нож!

Со стороны картина казалась фантастической: мокрые волосы падали Джордану на грязное лицо, казавшееся багровым в отсвете пламени, в руках — нож. Руки действуют четко и спокойно — хотя Слоун понимает, что сейчас происходит в душе Джордана… Боже! Да ее вывернет в тот миг, когда Джордан вспорет кобыле живот! Но Слоун превозмогла себя, осталась на месте: вдруг понадобится ее помощь. Слоун взглянула на Джордана — по лицу его текли капли — слез? пота? Раньше Слоун никогда не видела Джордана плачущим. Она поняла, как дороги Джордану и эта лошадь, и ее жеребенок. В какой-то мере от них зависело будущее Мунстоуна и карьера самого Джордана.

Джордан сумел-таки вытащить жеребенка из чрева матери, освободил от покрывавшей его пленки. Жеребенок, казалось, не дышал. Джордан пытался оживить его.

— Ну, дыши, дыши, — шептал он, — прошу тебя, живи, живи…

И жеребенок задвигался, поднялся на своих дрожащих ножках.

Джордан заплакал, закрыв лицо грязными ладонями.

Причиной пожара стала неосторожность конюха: наверно, забыл погасить сигарету.

Так Джордан думал сначала.

Но на следующий день, когда они с Кэппи опросили всех конюхов и слуг в Мунстоуне, выяснилось, что ни один из них на работе не курит: этот пункт специально оговаривался в контракте. Значит, причина иная.

— Кэппи, ты ожидал чего-то другого? Кто скажет правду, если это грозит потерей и работы и репутации?

— Это так. Но причина, повторяю, не в небрежности.

— Можно, мистер Филлипс? — в дверях конторы стоял молодой парень, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

— Чего ты там стоишь, — дружелюбно отозвался Кэппи, — проходи, Данни Тайлор.

— Ты хочешь что-то сказать, Данни?

— Да, сэр. Вы знаете, я видел, как один парень выходил из конюшни ночью… Не уверен, что он курил, но…

— Кто?

— Я не знаю, он новенький здесь.

— Что еще за новенький? — Джордан был удивлен.

— Только-только начал работать.

Кэппи покачал головой:

— В этом году я никого на работу не принимал.

Бостон, сентябрь 1987

Гамильтон — небольшой городок в штате Массачусетс. Расположен в двадцати пяти милях северней Бостона. Места тут чудесные: океан рядом, зеленые холмы, сосновые леса, в которых прячутся красивые усадьбы. В округе немало ферм и совсем нет промышленных предприятий. По утрам можно видеть вереницу машин и автобусов, мчащихся в Бостон, — люди едут на 470 службу, делать свой бизнес. В городском парке красуется статуя генерала Джорджа Паттона — героя войны, из рода основателей города.

Здесь, в Гамильтоне, находился «Миопия Поло-клуб». Его создали бостонские спортсмены, а в 1888 году команда города сыграла свой первый настоящий матч против игроков из Дадхема — «Дадхем Кантри-клуб».

Слоун шла по тому самому полю, где некогда разыгралось это знаменитое сражение, и представляла, как столетие назад прибывали сюда в элегантных экипажах бостонцы со своими разодетыми в пух и прах женами, прятавшимися от солнца под разноцветными зонтиками. С тех пор и моды изменились, и способ передвижения давно стал иным, но особая элегантность в этой части штата Массачусетс передавалась из поколения в поколение.

Слоун увидела Джордана, тот уже сидел на лошади.

— Как хорошо, что ты пришла! Я не ожидал увидеть тебя здесь так рано. Твое интервью отменили?

— Увы, уже в третий раз. Там авария — самолет разбился в аэропорту Логана. Сегодня все репортажи и статьи — об этом печальном событии: не до меня…

— Ну, насколько я помню, и твое предыдущее интервью соседствовало с не менее грустными публикациями.

— Конечно, грустно, когда рядом с писательским помещают интервью с игроком в бейсбол. — Слоун до сих пор считала унизительным такое соседство.

Джордан засмеялся:

— Да уж, соседство пострашнее любых аварий и убийств!

— Пострашнее! Чуть не разнесла их дурацкую газету, когда увидела.

— Я тебе очень признателен, что все же ты этого не сделала. Ну, дорогая, мне пора. Поговорим после, ладно?

— О да, я всегда уступаю место поло. Наш медовый месяц, как я понимаю, кончился?

— Ненадолго! — Джордан ловко выхватил у грума клюшку. — После матча он опять наступит, не расстраивайся.

Слоун только головой покачала в ответ. По его тону никогда не догадаешься, важная сегодня игра или не очень. Для Джордана, похоже, все матчи были важными, и говорил он о каждом так серьезно, что порой ее даже смех разбирал.