Единственная

– Дело не в том, что все уже произошло, а в том, что у нас неограниченный выбор, – сказала Пай. – Сделанный нами выбор приводит нас к новым испытаниям, а преодоление их помогает нам осознать, что мы вовсе не те беспомощные жалкие существа, которыми сами себе иногда кажемся. Мы – безграничные выражения жизни, зеркала, отражающие дух.

– А где все это происходит? – Спросил я. – Может, на небе есть огромный склад, где на полках хранятся приключения и испытания на любой вкус?

– Склада нет. И места такого нет, хотя вы можете представить себе это в виде пространства. Как вы думаете, где это может быть?

Не зная ответа, я лишь покачал головой и повернулся к Лесли. Она тоже покачала головой.

Пай переспросила театральным голосом: “так где?” Глядя нам в глаза, она показала рукой вниз.

Там внизу, под водой, на дне океана пересекались бесчисленные дороги.

– Эти узоры? – Воскликнула Лесли. – Под водой? А-а! Это наш неограниченный выбор. Эти узоры показывают дороги, которые мы выбираем! И те повороты, которые мы могли бы в своей жизни сделать, и уже сделали в…

– …Параллельных жизнях? – Закончил я за нее, догадавшись, какой рисунок складывается из всей этой мозаики. – Альтернативные судьбы!

Мы изумленно уставились на бескрайние узоры, раскинувшиеся под нами.

– Набирая высоту, – продолжил я в приливе проницательности, – мы видим перспективу! Мы видим все возможные варианты выбора и его последствия. Но чем ниже мы летим, тем больше мы теряем понимание этой перспективы. А когда мы приземляемся, мы теряем из виду все остальные возможности выбора. Мы фокусируемся на деталях этого дня, часа или минуты и забываем обо всех других возможных судьбах.

– Какую чудную метафору вы придумали, чтобы понять, кто же вы такие на самом деле, – сказала Пай, – узоры на бескрайнем дне океана. Вам приходится летать на своем гидросамолете и садиться то там, то здесь, чтобы повидаться с самим собой из альтернативной жизни. Но это лишь один из возможных творческих подходов, и он работает.

– Так выходит, что это море под нами, – спросил я, – вовсе и не море? И этих узоров там на самом деле нет?

– В пространстве-времени на самом деле вообще ничего нет, – сказала она. – Эти узоры – всего лишь придуманное вами наглядное пособие. Так вам легче понять одновременность жизни. Это сравнение с полетом потому, что ты любишь летать. Когда вы приземляетесь, ваш гидросамолет плывет над какой-то частью картины, вы становитесь наблюдателями, призраками входите в ваши альтернативные миры. Вы можете научиться чему-нибудь у живущих там других аспектов нашего “я”, даже не считая реальностью их жизненное окружение. А когда вы узнаете то, чему вам надо было научиться, вы вспомните свой гидросамолет, прибавите обороты двигателя, подниметесь в воздух и снова обретете перспективу.

– Мы сами создали эту… Картину? – Спросила Лесли.

– В пространстве-времени столько же метафор, представляющих жизнь, сколько интересующих вас занятий, – ответила Пай. – Если вы бы увлекались фотографией, возможно, вы бы представили себе огромный фотообъектив. Мы видим четко только то, что находится в фокусе, остальное размыто. Мы фокусируемся на одной жизни и думаем, что кроме нее ничего больше нет. И все остальные стороны нас самих, наши размытые тени, мы считаем снами, желаниями, “чем-бы-я-мог-стать”, но они точно так же реальны, как и мы. Мы сами наводим фокус.

– Может быть, поэтому нас так зачаровывает физика? – Спросил я. -

Квантовая механика с ее безвременьем? Ничто не невозможно, но все реально? Нет ни прошлых, ни будущих жизней, сфокусируйся в одну точку, поверь в то, что она движется – и вот, мы выдумали время? Чувствуешь себя участником события, начинаешь думать, что это единственная жизнь? Это так, Пай?

Очень похоже, – сказала она.

– Тогда мы можем полететь вперед, – предложила Лесли, – над той дорогой, где мы покинули Ричарда и Лесли, приземлиться чуть дальше и посмотреть, остались ли они вместе, спасли ли годы, потерянные нами!

– А вы уже знаете, – сказала наша гостья из другого мира.

– Мы не знаем! – Воскликнул я. – Нас утащили оттуда…

Пай улыбнулась. “У них тоже есть выбор. Одна часть их существа напугана и пытается убежать от будущего, связанного взаимными привязанностями. Другая часть желает стать просто друзьями, еще одна – стать любовниками, чуждыми друг другу духовно, еще одна – жениться и развестись, и последняя – слиться духовно, жениться и вечно любить друг друга”.

– Выходит, что мы здесь вроде туристов! – Подытожил я. – Не мы создали этот пейзаж, но мы выбираем ту часть картины, которую мы хотим разглядеть поближе.

– Хорошо сказано, – согласилась Пай.

– О'кей, – сказал я. – Ну, а если, предположим, мы прилетим в ту часть картины судеб, где моя мать должна встретить моего отца. Но мы им помешаем, они не встретятся. Как же тогда я мог родиться на свет?

– Нет, Ричи, – сказала Лесли, – это не помешает тебе родиться. Ты родился в той части картины, где они смогли встретиться, и ничто этого изменить не может!

– Так нет ничего предопределенного? – Спросил я. – Разве каждому из нас не назначена своя судьба?