Единственная

«Здесь все для нас…» — эта душещипательная мелодия наполняла Карлин, пока она спускалась по тропинке от средней школы Вестерфилда. Однажды в конце октября, вечером, когда уже начинало темнеть, слова этой песни приобрели для нее новый смысл, а месяцем раньше они с Наташей стояли в глубине школьного зала, с волнением ожидая услышать, получат ли они роли в «Вестсайдской истории». Когда мистер Дуглас объявил, что Карлин будет играть Марию, Наташа возбужденно запрыгала, радуясь за подругу, а Карлин от изумления открыла рот: главная роль — ей?

— Из всех школьных шуток эта, наверное, самая смешная, — произнесла она, больше удивленная своей удачей, чем озабоченная тем, что ей предстояло сыграть. Но недели репетиций сбили с нее спесь. Трагический роман двух молодых людей, замечательная музыка — она как бы очутилась в волшебной стране, где все величественнее и глубже, чем в реальной жизни.

Неожиданно легкий ветерок пронесся через огромные дубы, выстроившиеся вдоль широкой дорожки, ведущей на школьную спортплощадку, их ярко-красные и желтые листья резко контрастировали с рисунками «граффити» на стенах и ржавыми цепными ограждениями. Не слишком-то отличается от мира Марии и Тони, подумала Карлин, желая, чтобы нашелся музыкальный гений и прославил Вестерфилд, тогда город не был бы таким убогим и скучным.

По словам ее матери, было время, и не так уж давно, когда Вестерфилд славился как чудесное местечко, пусть не такое изысканное, как Коулвилл, где все ребята одевались по последней моде, ходили в школу танцев и брали уроки музыки, но, во всяком случае, гораздо менее унылое, чем теперь. Однако текстильные и обувные фабрики, составлявшие основу экономики города, одна за другой закрывались, и все больше людей оставалось без работы. Маленькие опрятные домики, которые когда-то походили на те, что нарисованы на рекламных проспектах торговли недвижимостью, теперь были покрыты глубоко въевшейся грязью, а на большинстве пешеходных дорожек валялись кучи старых газет и мусора. Единственными новыми зданиями были многоквартирные дома, субсидируемые муниципалитетом и заселенные теми, кто потерял последнюю надежду. Новостройка Ривервью первоначально рекламировалась как «шестиэтажка с видом на Хадсон-Вэлли и просторной игровой площадкой для детей», но теперь могла похвастаться лифтом, ломавшимся по меньшей мере дважды в месяц, и спортивным оборудованием, состоявшим из двух металлических стоек с привязанными к ним концами волейбольной сетки, давным-давно превратившейся в провисшие веревки.

Карлин остановилась у школьной баскетбольной площадки, чтобы через сетчатое ограждение посмотреть игру, и, естественно, увидела Бена, он обычно играл там во второй половине дня. Игра была в самом разгаре, по напряженно-сосредоточенным лицам мальчиков стекали струйки пота, мокрые рубашки прилипли к спинам. Еще несколько человек остановились понаблюдать игру, но на площадке и за ее пределами было необычайно тихо, слышались только удары по мячу.

Наклонив голову, Карлин смотрела, как Бен получил мяч, стремительно повел его, обводя противников, и словно в одно мгновение пересек площадку и сделал бросок с суровой озабоченностью на лице. Мяч попал в корзину, но Бен не остановился и даже не улыбнулся. Повернув голову, он на ходу что-то крикнул одному из игроков и побежал на подмогу новичку. Мяч снова был в игре, Бен перехватил его, когда другая команда пыталась отыграться, сделал пасс, а затем каким-то образом оказался в нужном месте, когда его партнер снова отдал ему мяч; он прищурился, быстро оценил свои возможности, подпрыгнул и сделал дальний бросок, на мгновение зависнув в воздухе, пока мяч летел в корзину. Карлин прочла восхищение в глазах его товарищей по команде и досаду на лицах противников.

Потрясающе, подумала она, в нем действительно что-то есть. Это признание, хотя и сделанное самой себе, вызвало краску смущения у нее на щеках. «Что это со мной?» — удивилась она, заставив себя отвести взгляд от баскетбольной площадки, Бен Дамирофф начинал смущать ее. Она привыкла все время воевать, часто получая больше удовольствия от перепалки с ним, чем от болтовни с Таш. Но в последнее время она стала замечать, что ей хотелось, чтобы он при ней вошел к сестре в комнату, она наблюдала за ним, когда он бегал по спортплощадке, легко похлопывая по мячу раскрытой ладонью, потом подпрыгивал и в очередной раз отправлял его в корзину.

За последний год Бен возмужал, раздался в плечах, непокорные черные волосы до плеч и выношенные голубые джинсы, обтягивающие бедра, делали его взрослым и, пожалуй, даже красивым. Иногда, оставаясь обедать у Дамироффов, Карлин ловила себя на том, что, когда Бен тянулся за чем-нибудь на середину стола, она не отрывала взгляда от темных волос, покрывавших его руки. Карлин даже заметила, что на уроках вглядывалась в его затылок и быстро отворачивалась, если ему случалось оглянуться.

Еще совсем недавно все было ясно. Она или избегала Бена, или весело поддразнивала, если ей удавалось выманить его из дома. Сейчас она не понимала, что ей от него нужно.