Единственная для бандита

Отягощённая собственными не радостными мыслями, я направляюсь в свою комнату, чтобы немного вздремнуть. Мой животик значительно вырос, я чувствую как сладко и мягко шевелится внутри моё сокровище.

А когда я впервый раз почувствовала толчки?

Кажется… кажется это было тогда, когда Леон меня поцеловал.

Нежно. Страстно. Чувственно. Так, что пол вышибло из под ног.

И занялся со мной безумной любовью.

Именно в тот момент, когда я билась и стонала в бешеном оргазме, я ощутила первые, но слабые, толчки ребёнка.

Это было приятно. Радостно. Необычно. Как будто меня пощекотали изнутри пушистым пёрышком.

Приняв душ, я надеваю на чистое тело шёлковый халатик, блаженно вытягиваясь на кровати, беру телефон в руки. Я давно не заходила в социальные сети. Было небезопасно. Но сейчас до моей личности бандитам нет никакого дела. Те, кто желал мне смерти — мертвы.

Я клацаю по экрану, вхожу в «Инстаграм». В уведомлениях выскакивает около тринадцати неотвеченных сообщений. Сплошной спам. Я хмурюсь и листаю ленту вниз. Как вдруг, моё внимание привлекает сообщение от пользователя с ником @seriy_zayac.

Воспоминания ледяной бурей проносятся в голове.

Это ведь совпадение, верно? Я ведь так Сережу называла. Очень давно. Задерживая выдох в лёгких, я открываю сообщение. Телефон выпадает из моих рук, когда я читаю короткое послание от закрытого аккаунта.

«Лина, маленькая…. Это я. Я сбежал. Вырвался из ада. Дай мне свой номер. Хочу услышать твой голос…»

Сообщение было прислано неделю назад.

Что делать? Мамочки? Что же мне… делать?

Я действую спонтанно. Пальцы будто сами по себе стучат по экрану, вбивая в сообщение мой номер. Отправляю. Убираю телефон. Сонливость снимает за раз.

Я падаю на кровать и просто лежу, глядя в потолок. Проходит минут двадцать. Веки тяжелеют, я закрываю глаза, засыпаю. Но сон прерывается громким всплеском ритмичной мелодии.

Я подпрыгиваю на месте, хватаю смартфон в руки — на экране мигает неизвестный номер. Я забиваюсь в угол, прикрываю рот ладонью, понижая тональность голоса до минимума, чтобы нас никто не услышал.

Сердце ускоряет ритм ударов, когда я отвечаю на звонок коротким и обрывающимся:

— Д-да.

Комната перед глазами вращается, как на смертельно опасном аттракционе. Американские горки — детская забава по сравнению с тем, что я чувствую сейчас.

— Маленькая… — осипший голос на проводе запинается.

— С-с-с-ерёжа? — шепчу срывающимся голосом.

— Да! Лина-а-а-а-а… Ох, мать твою! Это ты? Поверить не могу. Это ты! Ли-на. Девочка моя! Я слышу твой голос. Это п-правда ты? — хрипит, как будто у него ангина.

Он. Это он!

Это правда Серёжа звонит!

Господи! Не верится!

Живой! Он жив! Он выжил! Объявился, наконец!

— Се-рё-жа, — я задыхаюсь. Говорю по слогам, проглатывая буквы. — Не верю! Как т-ты… Как же так?

— Я сбежал из этого ада, — снижает тональность до шёпота. — Не спрашивай как. Мне очень сильно повезло.

— Ублюдки! Они мучали тебя? Б-били? Голодом морили? — я заваливаюсь назад, упираясь лопатками в стену и оседаю на пол, ноги совсем не держат туловище.

Сергей молчит. Лишь нервно и прерывисто дышит в трубку.

— Не спрашивай. Не хочу об этом вспоминать… — молчит немного, сообщая скупо. — Твари ломали меня. Душили. Колотили, как скотину, ждущую забоя. Но сейчас всё нормально, — выдыхает.

— Где ты? — я жму на рот ладонью сильнее, сдерживая рыдания, чтобы никто ни в коем случае не услышал этот разговор.

— Я прячусь. Отсиживаюсь у надёжного друга в загородном доме. Уже почти два месяца.

— Два месяца?

— Да, Лина. Прости, что не вышел на свзяь раньше. Было слишком рискованно. Тебя не хотел подставлять, в первую очередь. Нужно было дождаться, пока всё утихнет. Меня искали, носом землю рыли. Я едва дышал и прятался, как крыса, по щелям! — вздыхает. — Я не хочу тебе пугать, но было тяжело. Реально. Сколько раз я думал, что сдохну, но….

Зажимаю рыдания. Совесть внутри меня воет, как дикий, голодный зверь. Потому что мне… жалко Серёжу. Жалко — и больше ничего. Как будто просто хороший знакомый. Не чужой. Но и не родной. Не такой ценный и любимый, как Леон, въевшийся мне под кожу, поселившийся в мыслях и в… сердце.

— Я думал о тебе. О нас. Это спасало меня. Голый энтузиазм и мысли о тебе. Как поцелую тебя и сожму крепко-крепко… А ты как, милая? Боже, любимая, если бы ты знала, как я себя ненавижу и презираю! За то, что втянул тебя в это дерьмище парашное, — в голосе Серёжи слышатся отчаянные нотки.

— Перестань! Никто из нас не виноват! Мы стали жертвами. Обстоятельств, — я пытаюсь не кричать, но с трудом получается. Эмоции летят в разные стороны как бракованные бенгальские огни.

— Где ты? Я не мог до тебя дозвониться. Этот итальянский ублюдок тебя отпустил? Отпустил же, да? — спрашивает с надеждой.

Я молчу.

Вот и настал тот самый проклятый момент истины.

— Серёжа…

— Лина! — голос повышает. — Когда меня держали, то сказали, что ты… не выходила на связь. Потом сказала похитителям что-то об обстоятельствах, которые изменились. Меня едва насмерть после того не забили… Кровью срал и харкал. Думал, сдохну! Что изменилось, Лина?

Я резко дёргаюсь, отвечая на автомате: