Единственная для Барса

Единственное, о чем она хотела его попросить, это чтобы ее первый раз случился не на заднем сиденье машины, а в постели. Чтобы ее первый раз был особенным. Неужели это так много?

За всю дорогу Стромов не произнес больше ни слова. Как будто Лика перестала существовать. Он ни разу не взглянул в ее сторону, хотя должен был слышать, как она вздыхает и ерзает за его спиной. Он сознательно ее игнорировал, и от этого девушке становилось еще хуже.

Остановив машину возле крыльца, Кирилл заглушил двигатель. Сухо бросил:

— Жди меня здесь, — и вышел.

Вернулся через пятнадцать минут, неся в руках банный халат черного цвета. Лика поняла, что это взамен испорченного костюма. Да оно и понятно: выйти из машины в одной блузке и нижнем белье она не могла. Хорошо хоть трусы нашлись под передним сиденьем, а то так бы и ехала, сверкая прелестями.

С безукоризненной вежливостью Кирилл провел ее в дом, где в холле уже стоял хмурый Борис. Указал на лестницу:

— Поднимайся наверх. Слева гостевое крыло. Можешь выбрать любую комнату, они все свободны.

Лика безропотно подчинилась.

Не потому что была согласна, а потому что не хотела сгорать со стыда под взглядами двух мужчин. Борис смотрел так, будто знал, чем она только что занималась, и почему Кирилл дал ей халат. Лике хотелось быстрее спрятаться, забиться в нору, закрыть двери, никого не видеть и не слышать. Хотя бы до утра.

Уже поднявшись наверх, она услышала недовольный голос Бориса:

— А ты куда?

И не утерпела, перегнулась через перила. Отсюда ей были видны только силуэты мужчин, тонувшие в вечерних сумерках, царивших в холле. И силуэт Кирилла двигался в сторону выхода.

— Пойду, прогуляюсь.

— А ужин?

— Ужинайте без меня.

— Нет, стой, так нельзя! — Борис шагнул в сторону друга. — Объяснись. Ты приводишь сюда девчонку в таком состоянии и бросаешь ее?

— В каком состоянии? — Лика съежилась от холодного сарказма, которым был пронизан тон Стромова. — Она избита? Изнасилована? Я ее даже пальцем не тронул! Наоборот, помог избавиться от лишней энергии, чтобы ей крепче спалось. И теперь хочу сделать то же самое, потому что, извини за подробности, у меня уже башню рвет!

Повисла неловкая пауза.

Вцепившись в перила, Лика с замиранием сердца ждала, что будет дальше.

— А если она спросит, куда ты ушел? — первым заговорил Борис.

— Скажешь, что я ушел снимать напряжение.

Хлопнула дверь. Лика с горькой усмешкой опустила ресницы. В глазах защипало.

А чего она ждала? Он же вер. У них все на инстинктах. И по-другому — никак.

С улицы донесся шум отъезжающего автомобиля. Это бы Кир. Он уехал. Бросил ее одну. Пошел снимать напряжение…

Думать об этом было невыносимо. Неужели для него ничего не значило то, что случилось в машине? Или для него это обычная практика? Ну, подумаешь, доставил девушке удовольствие. Что в этом такого? Мир же не перевернулся. Это она, наивная дура, принимает все близко к сердцу.

На лестнице раздались шаги.

Лика вздрогнула, быстро отерла мокрые щеки. Ей не хотелось, чтобы Борис видел ее слабость. Нет, она будет сильной, она никому не покажет, как ее ранил Кирилл. Никому. Чтобы не оказаться на месте матери. Этого она не допустит.

Она была уже в коридоре, когда ее нагнал Тихомиров. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он толкнул первую дверь от лестницы:

— Это лучшая комната. Располагайся. В шкафу есть халаты и полотенца. А я пойду. — Он с сомнением посмотрел на нее. — Если что — я в гостиной.

Лика растерянно кивнула ему в спину и села на кровать, стискивая в руках многострадальную сумку. Огляделась.

Комната оказалась довольно уютной и светлой. Тисненые обои в бело-голубую полоску с тонким вьюнком, в тон им подобранные шторы на высоких французских окнах. Кремовая, цвета слоновой кости мебель: огромный шкаф-купе, занимавший одну из стен, широкая кровать в центре, пара кресел и небольшое трюмо у восточного окна. И роскошный ковер поверх начищенного паркета. Мягкие части кресел были обиты бархатом нежно-голубого цвета, как и декоративный балдахин над кроватью.

Окон в комнате было два. Одно смотрело во внутренний дворик, где сейчас буйным цветом цвели голубые мальвы. Его створки были распахнуты настежь, и ветер доносил насыщенный аромат цветов. Второе окно выходило на небольшую террасу, как раз над крыльцом.

Откуда-то из глубины дома донесся бой часов.

Лика нехотя перевела взгляд на часы, висевшие над кроватью. Восемь. Время поужинать. Но идти никуда не хотелось.

Упав навзничь, она закрыла глаза. Слезы медленно потекли по вискам и впитались в голубой атлас, оставляя на нем небольшие мокрые пятна.

Дура. Какая же она дура! А он… Он пошел искать себе шлюху лишь потому, что она отказала ему в минете. Большего унижения невозможно придумать.

Стиснув зубы, Лика мысленно обругала себя.

Каждый раз, когда она пыталась сделать шаг навстречу Кириллу, он напрочь отбивал желание сблизиться с ним. Словно ему доставляло удовольствие вгонять ее в краску и унижать. Сегодня даже показалось, что он ее ненавидит. Но только за что? Что она ему сделала?