Единственная для Буйного (СИ)

Как только Эмир… Когда узнали, что он… Всё прекратилось. Я слышала, как Марат об этом говорил. Целью изначально был Буйный, его хотели убрать. И когда получилось, настала тишина. Сейчас идёт какая-то переделка власти. У Буйного нет наследника или приёмника, его друзья пытаются сохранить бизнес. Враги по кусочкам растащить хотят. А я… Оказалась в стороне. Лишь временное развлечение Буйного. Его кукла, которая теперь никому не нужна.

Это хорошо. Я теперь в безопасности. И Катюшу никто не тронет, пытаясь добраться до меня. Как-то угрожать или ещё что…

Я не знаю, как "наследство" делят в криминальных кругах. Вряд ли мирно. Но я и не претендую. Права не имею. Я не жена ему. Не любимая женщина, ведь Эмир никогда не признавался в этом. Я просто… Пепел. Не существую. Не живу. Я всё на автомате делаю, потому что должна. А сил по-настоящему жить… их нет. Все из меня утекли. С молитвами, слезами и раскрошенной надеждой.

Внутри пульсирует агония. Каждую секунду обжигает, не давая забыть. Эмира нет. Нет его больше. Я не соврала. Без него я действительно никак. Пустая оболочка.

— Злата приехала! — Катюша выбегает ко мне, виснет.

Я на автомате треплю её тонкие косички. Сестра крутится, что-то спрашивает — всё фоном.

Я не сказала пока ей. Она едва отошла после всех ужасов, а этот удар… Нет, не сможет быстро оправиться. Мне самой бы как-то дышать начать, а потом я расскажу сестре. Смогу унять её боль чем-то, а не в себе буду копаться. Тем более, на кладбище её бы всё равно не пустили. Там… Не та компания для ребёнка. Все с пистолетами, хмурые, жестокие. Я была одной девушкой там, в сторонке стояла. Игнорировала чужие взгляды колючие. Марат не хотел меня пускать, но я убедила. Я должна была своими собственными глазами увидеть. Я должна была… До сегодняшнего утра во мне надежда царила. Что я всё неправильно поняла. Что Эмир выжил, а смерть доктора… Случайность. Но надежда осталась на кладбище, когда гроб с Эмиром опустили в сырую землю. Я сама там осталась.

— Не видишь, сестра устала, — хмыкает баб Зоя. — Иди лучше нарисуй ей что-то.

— Но…

— Бегом. Иначе никаких пирожков я готовить не буду.

Угроза действует, Катюша убегает. А меня баб Зоя проводит на кухню. Хлопочет вокруг, подсовывая мне еду.

— Я не хочу, — качаю головой. — Меня тошнит от всего.

— И что дальше? — Баб Зоя рука всплёскивает. — Рядом с ним ляжешь? Землю купила уже себе?

— Баб Зоя!

— А что? Верно говорю. Ты глянь на себя! Тощая, бледная. Того гляди и свалишься от дуновения ветерка. Это не дело. О себе не думаешь, так о ребёнке подумай!

— Я думаю. Только о Катюше и думаю. Стараюсь. Иначе бы… Точно рядом легла.

— Ишь. Значит, таки твой этот Эмир эгоистом был, да? Сам на тот свет, и тебя за собой?!

— Нет! Не смейте о нём так говорить! Он бы не хотел… — Я подскакиваю на ноги, из души злость летит. Она не имеет права говорить так об Эмире! Он бы меня сам прибил за то состояние, в каком я нахожусь.

Замечаю, как баб Зоя улыбаться начинает. Тайком, немного. И до меня доходит, чего она пыталась добиться.

— Вот раз не хотел бы, — хмурится она, — так и не делай подобного. Себя не хорони, Златка. Ты молодая, всё будет. И это переживёшь. А теперь ешь давай!

Баб Зоя притворно угрожает, а я слушаюсь. Через силу в себя две ложки каши запихиваю. А после меня начинает мутить. От всего тошнит. Еда, вода, солнце и громкие звуки. Отравление реальностью произошло.

* * *

Я кое-как засыпаю, ко мне Катюша прижимается. Рядом с ней спокойнее. Я убеждаю себя, что утром будет легче.

Дом баб Зои как родной уже для меня. Место, где можно в себя прийти. Говорят же, что родные стены лечат. А Марат меня сюда отпустил. Охрану выделил для вида, но по факту… Я никому не интересна, раз никак не связана с Эмиром.

* * *

С утра суета. Катюша носится, баб Зоя готовит. Я наблюдаю за ними, подрожать пытаюсь. Вздрагиваю от будильника на телефоне. Напоминание, чтобы я приняла противозачаточные. Только это больше не имеет смысла.

— Как ты? — В обед к нам заходит Алексей. Мужчина, который баб Зое помогает постоянно. Оказалось, та попросила мне принести фрукты.

Я принимаю с благодарностью, но говорить с мужчиной не могу. Нет сил.

— Злат, — хмурится Алексей. — Не знаю, что у тебя случилось… Но я могу помочь. В чём бы не была проблема.

— Не можешь. Но это… Спасибо за фрукты, но я хочу побыть одна.

— Конечно. Просто обращайся, если что. Я скоро переезжаю, но для тебя всегда буду на связи.

Я выпроваживаю мужчину. А после… Меня тошнит. Снова и снова. Я обнимаю унитаз, меня наизнанку выворачивает. Желчью рвёт. Ведь я особо ничего и не ела. Заливаюсь слезами, настолько мне плохо. В таком состоянии меня и застаёт баб Зоя.

— Так, всё, — возмущается она. — Дальше так идти не может. Возьми себя в руки, Злата. О ребёнке думай!

— Я думаю, — спорю я. — Я только о Кате и…

— А я не о Кате говорю! Не поняла ещё? Задержки нет, не тошнит?

Я растерянно смотрю на баб Зою. Не понимаю, что она говорит. К чему…

Нет! Я так сильно качаю головой, что всё кружить перед глазами начинает.