Единственная для невольника

— Пап, было кое-что ещё. Во-первых, на меня положили зуб другие выпускники. Совсем недавно они избили моего раба, а потом хотели применить на мне какое-то заклинание. А во-вторых, на первой неделе занятий меня чуть не спалило магией, когда каким-то образом мой щит был снят.

— Начинай с «во-первых», — окончательно разозлился отец, сверкнув глазами в сторону побледневшего декана. — Это не гимназия, а какое-то недоразумение!

Через полчаса я окончательно сдала все сокровенные тайны, и декан стал выглядеть абсолютно жалко. Отец уже не проклинал его и не грозился придушить собственноручно. Просто сжимал и разжимал ладони, словно обдумывая: испепелить старика магией или ударить по лицу кулаком?

— Это произвол. Дочь, почему ты молчала?

— Да как-то… — Я стушевалась. — Не знаю. Я же боевик, а значит, не должна жаловаться на всякую ерунду.

— Ты не боевик, а гимназист! — разъярился папа. — Ребенок, которого может обидеть любая тварь! Решено. Я попрошу знакомых из гильдии истины осмотреть гимназию, а заодно поднять дело о погибшем маге, который напал на тебя в городе. Студенты, которые атаковали твоего раба, тоже будут допрошены. Декан, вы разрешите мне это самоуправство?

— Полагаю, у меня нет выбора. — Старик развел руками. — Поговорите с ректором лично, дабы это не происходило без его одобрения.

— Тогда договоритесь о встрече. Надеюсь, он выделит минуту своего драгоценного времени ради Инварра Трозза.

— Всенепременно, — заверил декан и слинял так быстро, что даже удивительно: откуда в дряхлом маге подобная прыть.

Ничего себе! Гильдия истины — это настоящие ищейки, наемники, которые способны отыскать иголку в стоге сена. Их услуги стоят безумных денег, даже у нашей семьи таких не водится. А папа так запросто собрался с ними договариваться.

Видимо, у него там какие-то особые связи.

— Пап, — я приподнялась на локтях, — а как ты так быстро примчался сюда? Сколько я лежала без сознания?

— Недолго, не переживай. У меня было дело в городе, который расположен в семи часах пути от вашей гимназии. Магическое оповещение о том, что с тобой приключилось неладное, пришло очень вовремя. А что, не рада мне?

— Рада… Я писала тебе письма. Почему ты не ответил?

— Дальний поход, ребенок, — он вздохнул и вытащил из-за пазухи стопку листов. — Всё прочитал, но не успел оформить ответ. Думал заскочить к тебе на днях, дать последние напутствия перед долгой разлукой, заодно и пообщаться. А боги вон как распорядились. Что тебе интересно? С какой целью тренируют ваших рабов?

— Не тренируют, а доводят до истощения. — Мне вспомнился Стьен, бездвижно лежащий после тренировок.

— Ребенок, так и должно быть. Раб должен быть готов не только физически, но и морально. Он должен понимать: его ждет бойня. Ежедневное сражение. Вечная защита боевика. Многие погибают ещё во время испытаний. Это, к сожалению, нормально. Другие не выдерживают и ломаются. Такое тоже бывает. Даже маги сдаются под гнетом событий. Что говорить о рабах?

Я закусила губу, думая, что сказки кончились. Реальность даже суровее, чем казалось раньше. Ибо на кону стоят человеческие жизни.

Отец потрепал меня по макушке как делал в детстве, когда я проказничала и прибегала к нему, чтобы не получить нагоняй от суровой мамы.

— Что ещё?

— Почему во время тренировок я ощущала энергию? Она лилась от рабов и обратно.

— Как я рад, что воспитал умную дочь, — папа расплылся в довольной улыбке. — Потому что точно такая же энергия пронизывает хранителя и боевика в момент инициации. Ваш тренер, так сказать, растягивает ресурсы рабов, чтобы потом они не свихнулись от магии, которая хлынет в их тело. Их гоняют перед испытаниями, чтобы высвободить внутреннюю силу. Это необходимая мера.

— Хранители научатся колдовать? — заинтересовалась я, прикусив щеку от волнения.

— Ни в коем случае. Они не станут полноценными магами, но обратятся в ваш источник силы. Если твоя энергия на исходе, ты будешь тянуть её из хранителя. Именно поэтому некоторые рабы погибают от связки с боевиком. Ох, дочь. Многое тебе ещё предстоит узнать о взрослом мире.

Дьявол многоликий! Почему нам не объясняли этого на занятиях? Почему ограничивались общими вещами? Даже в учебниках не показан весь ужас происходящего.

— Скажи, как ты себя чувствуешь? — Вопрос, заданный с нешуточным волнением. — Тебе дадут отсрочку на год, если ты слаба или испугана.

— Всё хорошо. Я пойду на инициацию, отец. Как иначе?

— Не сомневался, что ты ответишь именно так. Мы с матерью беспокоимся за тебя, ребенок, — папа поцеловал меня в макушку. — Ольга тоже переживает.

— Скажи им, что всё хорошо. Пап, прошу, разберись с тем, кто хотел меня похитить.

— Разумеется.

— Пап… — подумав, прошептала я. — Могу я попросить тебя еще кое о чем? Очень личном. Обещай не задавать вопросов.

Отец удивленно изогнул бровь, но кивнул.

* * *

До следующего вечера меня продержали пленницей целебного крыла. Так себе развлечение, скажем прямо, зато не пришлось идти на прощальный вечер. Я слышала, как грохочут салюты, как смеются пьяные студенты, и думала, что окончательно переросла учебу.