Единственная для темного эльфа 2 (СИ)

Уже чуть больше недели я нахожусь под личиной Эсфира. Обряженный маскирующими амулетами и нейтральными заклятьями, как праздничный куст елейника. Повышенную осторожность приходится соблюдать разве что рядом с шорсами, они рычат и скалятся, если приблизиться, но все равно их с толку сбивает присутствие ауры настоящего Эсфира. Ничего, если держаться от них подальше.

Каждый день схожу с ума от ее присутствия рядом, от невозможности касаться ее, чувствовать вкус ее губ на своих губах. Знак на ее лбу — прямое доказательство, что эта девушка моя. Вся моя, до кончиков ногтей. Но все это ничего не значит в сравнении с тем, какой болью сочилась моя душа вдали от нее.

Ни одной больше метки не осталось. Ночью у меня была возможность убедиться в своих подозрениях, метки действительно спали, когда я одной ногой был в чертогах мертвых. Не уверен, к лучшему ли это, эгоистичный порыв хочет клеймить ее, не оставляя свободных участков кожи.

Увидев ее впервые за долгое время так близко, сдерживаемый лишь значимыми свидетелями, едва не сорвался, не выдал себя. Могу лишь догадываться, за что малышка дулась на свою стражу, но ее просьба снять маски посреди общего коридора тогда у лестницы на крышу башни не шуточно меня взволновала. Я могу расширять личину и до лица, но все же это требует гораздо большей концентрации и я мог не рассмотреть каких-то мелочей у Эсфира, о которых знают его товарищи по оружию.

Однако вблизи отпал вопрос, который меня долго мучил. Почему я не мог почувствовать свою девочку? Что с нашей эмпатической связью? Геррион, мерзавец, сделал что-то, что заблокировало ее?

Малышка оказалась в щитах… Не идеальных, чтобы их нельзя было пробить, но способных известить хозяйку в случае вторжения. Невольно испытал чувство гордости за своего эльфенка, которая так быстро осваивает плетения ментальной защиты. Если бы не тот факт, что ей пришлось это сделать, чтобы вновь слепить подобие кокона, какой был у нее раньше. Это мешало нам чувствовать друг друга тогда в центре Ресса, и мне ее здесь и сейчас…

Безумно красивая. В белом платье теплого покроя, что узкой талией подчеркивал ее хрупкий стан. Небольшая россыпь драгоценных камней, коими была вышита небрежно свободная ткань на груди, тихо звенела при каждом шаге, синхронно сплетаясь со стуком тонких каблуков. Разве хоть одна эльфийка сравнится с моей Аей? Нежная, как лепесток… Она умудрялась очаровывать своей простотой, окруженная вычурностью и роскошью со всех сторон.

Она была прекрасна. И пленяет меня и сейчас, когда здоровый блеск еще не проснулся в ее больших глазах. Однако именно за эти дни ее страданий я взглянул на нее иначе, так, как никогда раньше не смотрел. Геррион видит в ней свою будущую супругу. Он готовит из нее повелительницу всей империи… Какая из этого ребенка императрица? Возможно ли в здравом уме вообще помыслить о том, чтобы ваять из чудесного цветка боевой меч? Правитель должен иметь сердце, способное быть жестким, когда того требуют обстоятельства. У моей же девочки скорее сердце разорвется, чем она сможет кого-то наказать.

И я не допущу того, чтобы она стала его. Ему вновь придется столкнуться со мной. В этот раз все будет иначе… Эта девочка будет хранить только один очаг, согревать только мою постель. Ибо мой дом всегда будет там, где есть она.

Я не просто влюблен, Ая, я люблю. До смерти.

***

Покинув просторы своей «Нарнии», посвежевшей и, без преувеличения, глотнувшей свежего воздуха, Эсфира в своей комнате я не обнаружила. Откинув еще влажные волосы за плечо, прошла вглубь комнаты, сиротливо оглядывая обстановку. Нет, мне не хотелось ни чьего присутствия, стража за дверью наверняка уже в полном составе, но то, что Эсфир и Ша-Энг все это время были рядом, не прошло бесследно.

Оглянувшись на дверь, направилась к трельяжу, сразу же усаживаясь на удобный пуф напротив зеркала. Рука опустилась вниз, выуживая родной рюкзак. В который раз радуюсь, что его никто не заметил. Достаю полюбившееся зеркальце, в свое время подарившее мне желание жить дальше и спасшее от помешательства.

Воспоминание о Фале нежно проникло в самую душу, заставив губы изогнуться в болезненной, но искренней улыбке, рискуя пошатнуть мое самообладание к чертям. Проводя пальчиком по контурам метки, забылась в собственных мыслях.

Как раньше я жила без него? В своем мире? Всех окружающих мужчин, претендующих на мое внимание и даже что-то для этого делающих, я автоматически отправляла во френд-зону. Так мне было проще воспринимать их нормально, не как «захватчиков» моего сердца и доверия. Некоторые даже сразу «отсеивались», утверждая, что «дружба» со мной их не интересует.

Я поражаюсь силе воли и упрямству Фаля. Теперь я верю, что все, что со мной произошло — для того, чтобы сберечь себя для него. Эта мысль бальзамом залечивает душевные шрамы.

Он тоже столкнулся с этой отсеивающей чертой, только, в отличие от других, преодолел. Ведь спасаясь от его чувств, на которые, так или иначе, подсознательно отзывалась, я убеждала себя, что никого кроме друга в нем не вижу. Собственно, как и он во мне.