Единственная для визиря

– Прости, я что-то устала, хочу пойти в купальню, – ответила она резко и юркнула в дом, оставив Тавла на пороге. Вход в дом ему был запрещён. Но дома она не пошла в купальню, а направилась в свою комнату, бросила на кровать охапку небесников и почему-то разрыдалась. Перед глазами стояло лицо господина визиря. Почему у неё было такое ощущение, словно она предала своего лучшего друга?

Эмет

Дни шли за днями. Унылые теперь и пустые, неимоверно серые. Он сам не знал, зачем купил этого мальчишку, хотя чувствовал с самого начала, что с ним будут проблемы. Но печальные глаза Амлон… Он не мог смотреть в них и оставаться безучастным. Да, Аим его дери, не мог, как ни пытался! Этот мальчишка, Тавл, был заносчив и самоуверен сверх меры. Но он не мог его ненавидеть. Его брат, если бы остался жив, был бы таким же. Молодости свойственна радость и гордость и ещё, Всевышний знает, сколько разных чувств. Он ещё помнил, как они бушевали в его душе, пока их не выжег шейм.

Он сам захлопнул ловушку за собой. Допустил одну за другой непростительные слабости, и выхода больше нет. Первой слабостью было поддаться этому умоляющему взгляду и купить раба, второй и самой большой, пожалуй – не наказать его, а третьей… Третья слабость сводила с ума так, как никаким палачам Повелителя это не под силу. Он каждый день наблюдал, пытая себя сам, как Амлон бегала на встречи с Тавлом в сад, как горели её глаза, как они шептались о чём-то. Он знал, он с самого начала всё знал и не хотел больше её видеть и не мог, понимая, что времени не изменить. Оно и так слишком быстротечно, а он устал так сильно, что, пожалуй, не будет трусостью сдаться. Вот только дождётся Мельомека…

Несколько дней пролетели бесконечно однообразно. Он всё так же играл роль перед шеймом и надеялся, что играл хорошо, вот только внутри что-то словно обломилось. И ещё голова. Она болела всё сильнее. Надо обратиться к проверенному лекарю, такому чтобы дал наконец передышку от этих нескончаемых воспоминаний. Может быть, тогда боль уйдёт, если он запретит себе вспоминать, снова.

Эмет шёл пешком по саду. Халирэ оставил у ворот и приказал отвести лошадей на конюшни. Он никогда не любил гулять днём, но сегодня шёл по саду, не разбирая дороги. И вовсе не удивился, услышав голоса. А чего он ещё хочет? Он ведь не запрещал своей жене общаться с рабом. Своей жене. Усмешка скривила губы.

Он пошёл за ними медленно, крадучись, скрываясь за кустами, словно не хозяин, а вор в чужом саду. И уже издалека по запаху узнал, куда они идут. А как могло быть иначе? Кусок родного Тарса в этом проклятом месте. Он медленно пошёл к поляне небесников. Под ногами юркнула змейка. Эмет осторожно переступил её, задев куст с ягодами калиша. Красные как кровь переспелые ягоды посыпались под ноги. Он брезгливо переступил их. Терпкие, кисло-сладкие, они пьянили разум и, говорят, расслабляли волю. Но Повелитель не знал другой воли, кроме своей. И калиш был его излюбленным лакомством.

Голоса звучали совсем рядом. Эмет раздвинул ветви кустарника и увидел, как смеялись Амлон и Тавл. Как он подарил ей букет, а она улыбнулась в ответ. Он ни разу ещё не видел улыбки на её лице. Запах небесников дурманил, заставлял вспоминать то, что не хотелось и думать о том, что сводило с ума. Он сжал губы и направился домой. Ему нет дела до той, которая называется его женой.

А возле самого дома он опять встретил их, смеющихся, весёлых. И с головой захлестнула слабость. Ноги подогнулись. Он едва не упал, но всё же сжал зубы и заставил себя стоять. Только стоять, пока не умрёт прямо здесь. А потом пришла ярость. Она сводила с ума, накатив волной. Эмет бросился в самую гущу сада. Он с закрытыми глазами мог бы найти поляну с небесниками. Это слабость. Он не должен поддаваться, но ярость сводила с ума. Он выхватил ятаган и ударил наотмашь по цветущим головкам. Раз, потом ещё раз и ещё. Он бил, пока не превратил цветущую поляну в кладбище небесников, потом упал на колени, тяжело дыша. Взял руками поникшие головки цветков и поднёс к лицу. Глаза оставались сухими. Он не умел плакать. А сердце билось, сводя с ума. Он поддался слабости и он не имел на это права.

Через несколько минут Эмет встал, убрал ятаган в ножны и направился к дому. Он пригласит Мельомека на днях и поговорит с ним. И надо сделать это как можно быстрее, пока ещё есть время.

Амлон

А вечером после разговора с Тавлом господин визирь пришёл к ней. Это было тем более странно, что она давно его не видела. И вот сегодня… Может быть, он хочет поговорить о том, что видел их в саду. Амлон почему то опустила глаза. Ей было не по себе. Казалось, словно обманывает кого-то, делает что-то не так, как должна. Но что?

– Пойдём, – начал он вместо приветствия, – я покажу тебе библиотеку.

В этом доме есть библиотека? Глупо, но Амлон почему то обрадовалась. Ей было скучно и хотелось скрасить досуг хоть чем-нибудь. Нет, конечно, после появления Тавла всё изменилось, но она сама была этому не рада.