Единственная для визиря

Он вышел из кабинета прогуляться по саду. Вечером Амлон опять будет ему читать. Он надеялся на это и почти жил этим, сам того не сознавая. А в саду возле самого загона с харомами, встретил этого тарского раба и снова почувствовал, как стало трудно дышать. Но он – здесь хозяин, и он не покажет слабости. Никогда.

– Добрый день, господин, – почтительно поклонился раб. Всё как и следовало, вот только глаза выдавали – светились ненавистью. Он заставил себя кивнуть в ответ и направился дальше по тропинке. И даже не удивился, когда в спину донеслось:

– Не боишься ходить один?

– Я здесь хозяин. Мне нечего бояться, – ответил холодно. Он давно уже не боялся смерти.

– Пока хозяин, – прошипел раб и исчез среди кустов. Наверное, испугался, что он может ответить.

Эмет понимал, что если тарсиец проберётся в дом, то не пощадит его. И вряд ли тогда Амлон будет на его стороне. При мысли об этом в груди стало холодно, словно он разом попал в морозный день начала зимы. Зима… Как он соскучился по ней. Надо отправить их обоих с Мельомеком. Тогда ему останется только довершить начатое до конца и умереть. Он криво улыбнулся и направился обратно к дому. Решение было принято и не в его принципах менять его.

Амлон

Сегодня она не пошла в сад. Не хотелось видеть Тавла. Наверное, он может пробраться к ней в комнату и Ирис ему даже поможет в этом, но она сегодня хотела побыть одна. Поэтому после купальни она захватила с собой ключ и спустилась в библиотеку в надежде насладиться чтением и забыться. Амлон не знала сама от чего бежит. Ей хотелось в одиночестве подумать о том, что сказал визирь.

Сейчас ей казалось, что он не лгал ей и действительно хотел отпустить. Но почему? Что изменилось? Амлон спрашивала сама себя об этом и боялась даже представить, каким может быть ответ. Она не хотела думать о нём, о захватчике, ненавидевшем её страну, о человеке, который, наверное, и сам участвовал в набегах на Тарс. Она должна ненавидеть его, но у неё не получалось. Ничего. Вот сейчас он отпустит её, и она уедет, вернётся домой в Тарс вместе с Тавлом. Но при мысли о тарсийце становилось дурно. Амлон не представляла своего будущего вместе с ним. Вообще никогда. Но ведь в Тарсе всё изменится. Здесь сам воздух дурманит, заставляя думать о чём-то неправильном и запретном. Там она избавится от этих оков и снова станет свободной и снова сможет принимать решения, сама, не слушая ничьих советов.

Книгу она так и не начала читать. Сначала долго ходила между шкафов, разглядывая всё это богатство, которым, видимо, давно никто не пользовался, а потом принялась вчитываться в названия. Ирханские свитки её не интересовали, хотя здесь их было очень много. Только тарские книги. Выбор был небольшим – несколько любовных романов, пару томиков с легендами, сказки и книги по истории и географии. Как будто визирь ограбил дом какого-то учёного или школу. Хотя нет, сам он конечно не грабил. Как он сказал – у него есть свои источники. Амлон вспомнила эти слова и попыталась разозлиться, но не смогла. Перед глазами стояло только усталое лицо господина визиря.

Она взяла пару книжек и поднялась к себе в комнату и до ужина сидела читала. А ещё ждала прихода господина визиря. Почему то ей даже хотелось, чтобы он пришёл, сел молча рядом и внимательно слушал её. И это было так невероятно… стыдно.

Но он так и не пришёл. Наверное, был чем-то занят. Амлон легла спать. Правда сон её был беспокоен. Ей снился Тарс, залитый кровью, и невидящие мёртвые глаза отца. Она проснулась от собственного крика и долго ещё не могла уснуть.

А рано утром, едва только встали слуги, она услышала шаркающие шаги в соседней комнате и голоса. Что-то случилось с господином визирем? При мысли об этом стало почему-то не радостно, а страшно и ещё душно, словно не хватало воздуха. Но с некоторых пор Амлон перестала вообще понимать свои чувства.

Она подождала, пока смолкли голоса, встала, взяла книгу и медленно направилась к двери в соседнюю комнату. Постучала, потом, не услышав ответа, зашла, притворив за собой дверь. Господин визирь лежал на кровати. С первого взгляда было видно, что он болеет. Лоб покрыт испариной, как ночью, глаза прикрыты, губы упрямо сжаты, словно он не оправился после своих кошмаров. Да полно. Кошмары ли?

Амлон подошла ближе. Почему-то было тяжело видеть такого сильного человека беспомощным и в постели. Его руки безвольно лежали поверх одеяла. Вдруг накатила острая жалость. Захотелось утешить его, чем-то помочь. Глупая. Зачем ей это нужно? Но она вопреки голосу рассудка только подошла ближе. Присела рядом на низенький табурет, ожидая пока господин визирь проснётся, и углубилась в чтение, невольно увлекшись. Пришла в себя, только услышав скрип кровати. Амлон подняла глаза. Визирь проснулся и лежал, разглядывая её.