Единственная для Зверя

Её голос звенит истеричными нотками, а взгляд незамедлительно переключается на Вику, неловко топчущуюся у моей распахнутой входной двери. Вижу, как узкие ноздри супруги моментально расширились, а глаза налились кровью.

Неужели ревнует?

— А это что за проститутка?

С лица Колокольцевой мгновенно сползают все краски, и она становится свёкольно-пунцовой, ощупывая неизвестную женщину опасливым взглядом. Мне становится моментально жаль эту девушку, которая у меня обычно вызывала несколько другие чувства, и я хватаю её за запястье, притягивая к себе.

— Попридержи язык!

Рычу, выходя на площадку, и прикрываю за собой дверь, чтобы голос этой ненормальной не услышала дочь. Я пока не готов Варе сообщить о нашем расставании, пусть она пока поживёт в неведении, так будет лучше. Но оставить Вику разбираться с хамоватой Алисой я не могу — ведь я сам случайно подставил её под удар, и теперь просто обязан защитить.

— Значит, ты меня упрекал, что я себе любовника завела, а сам — ничем не лучше меня!

Алиса переходит на ультразвук, грозно надвигаясь на меня, и я вижу, как она раздосадована своим же нелепым открытием. Это мне только на руку, раз она так психует — так тому и быть.

Притягиваю стройную фигурку Виктории к себе, обвивая железной рукой талию, и выдыхаю:

— Да, это — моя девушка, так что можешь не надеяться на примирение, его не будет, как и твоих вещей в моём доме!

Слегка дотрагиваюсь пальцем до пунцовой щеки Вики, и, не останавливаясь, провожу им от скулы до подбородка, слегка оттопыривая нижнюю губу. Ягодные створки нежно приоткрылись, и меня захлестнуло новым витком возбуждения от этого, казалось бы, невинного касания. И если бы здесь не было моей постылой супруги, я бы, наверное, не смог больше совладать с собой.

Молниеносно вытаскиваю из прихожей чемодан, доверху набитый Алискиными шмотками и кидаю его ей под ноги, прищуривая глаза:

— Забирай и уходи!

Вижу, как супруга отчаянно начинает хватать ртом воздух, подобно выброшенной на берег рыбе, и злорадно ухмыляюсь — так ей надо! Втаскиваю Викторию назад, в свою прихожую, и захлопываю входную дверь, расплываясь в блаженной улыбке.

Чёрт, как же приятно чувство мести…

Очень надеюсь, что в душе Алисы сейчас буквально бушует ураган ненависти, который разрушит её душу на кучу мелких осколков, до самого основания. Ведь она то же самое сделала со мной…

— Что это было, Андрей Владимирович?

Отмираю, слыша нервный голосок секретарши и вырываюсь из своих мыслей о бывшей жене.

Глаза Виктории начинают метать крохотные молнии, превращаясь в печные угольки, и я понимаю, что она снова превратилась в ту бешеную амазонку, с которой я когда-то сцепился в лифте.

Хороша, чертовка!

Развожу руками, как бы извиняясь, и осторожно кладу ладонь на её плечо, пытаясь успокоить. На самом же деле этот невинный жест с новой силой бьёт мне по нервам, взбудораживая кровь.

— Вы снова использовали меня в какой-то грязной игре, это не честно!

Выдыхаю, сканируя Вику нежным взглядом, и по моему телу тёплой волной расходится нарастающее возбуждение. Но сейчас никак нельзя выгнать эту девушку за дверь, так ничего ей не объяснив — это будет нечестно.

Да и кого я обманываю?

Я не хочу её выгонять…

Срываю с лица маску, виновато улыбаясь:

— Вы правы, Виктория. Проходите, давайте попьём кофе, и я вас всё расскажу.

Глава 25

Вика

*****

Перекладываю бумаги с места на место на своём столе, пытаясь собраться с мыслями и поддаться, наконец, рабочему настроению. После возвращения в Москву, больше похожую на какой-то гудящий муравейник, и я с тоской окунаюсь в свои воспоминания о родном городе.

Может, мне стоит туда вернуться?

Ведь Санкт-Петербург — тоже достаточно большой и красивый город, но в его облике, несмотря на вечно плохую погоду, есть что-то еле заметное, аристократичное, и очень тонкое.

Он — подобно какой-то царской особе взращивает в людях разнообразные прекрасные чувства, которые были далеко запрятаны в их душах, и заставляет всех посмотреть на окружающий мир другими глазами.

— Колокольцева, вы снова спите на рабочем месте?

Неприятный сварливый голос шефа заставляет меня вздрогнуть, и от неожиданности я дёргаю рукой, которой только что любовно поправляла огромную стопку перебранных документов. Отпечатанные листы фейерверком взмывают в воздух, издав при этом глухой звук, и начинают кружить над моим столом, падая вниз, как осенние листья.

— Нет, Геннадий Петрович, я не сплю. Просто задумалась.

С раздражением оглядываю тот хаос, произошедший по вине громко орущего шефа, обожающего подкрадываться к своей жертве на цыпочках, и цокаю языком.

Снова нужно потратить полчаса на сбор и сортировку этих документов!

Чёрт его побери!

— Ну, ладно.

Лицо шефа приобретает миролюбивое выражение лица, и он спокойно грохает на мой стол какую-то толстенную папку.

— Наоборот, очень плохо!