Единственная дочь

– У меня все хорошо. Не хочешь сходить куда-нибудь вместе? А то я здесь прямо как взаперти.

– О, конечно. Когда?

– Может, прямо сейчас? – спрашиваю я, когда мама входит в комнату, кладет пакет на край моей кровати и тут же быстро выходит.

– Сейчас? О’кей, конечно.

– Заедешь за мной?

– Не переживай. Я уже в пути.

– Отлично, – говорю я и вешаю трубку.

Я улыбаюсь: а день-то налаживается. Пакет с новой одеждой лежит в изножье кровати, прямо как подарки от Санта-Клауса. Я не могу удержаться и заглядываю в него. Запах новых тканей – каждая вещь аккуратно завернута в папиросную бумагу – опьяняет. Мне всегда в нем что-то нравилось, даже слишком. Я помню, как моя мачеха нашла пакеты у меня под кроватью. Упаковку и обувные коробки из самых дорогих бутиков в Перте. Она решила, что у меня есть тайный богатый бойфренд, и я видела, что она счастлива. Она улыбалась мне, положив руку на свой беременный живот, радуясь тому, что я могу съехать к тому времени, как родится ее малыш.

На самом деле никакого бойфренда у меня не было, только ящик, полный кредиток ее друзей. Она очень удивилась, когда на любой, самой убогой вечеринке в нашем доме я начала предлагать гостям помощь в гардеробной – подать пальто, подержать сумку. Я не знала, что за это можно оказаться в тюрьме.

– Ты куда-то идешь? – спрашивает мама, выключая пылесос.

– Всего на пару часов, с Джеком, – отвечаю я. – Ничего?

– Да, конечно, милая. Джек – это брат Лиззи? – спрашивает она.

– Ага, – говорю я.

И прежде чем она успевает включить пылесос, я быстро и крепко ее обнимаю, вдыхаю ее ванильный запах. Если Анрополис и в самом деле отказался от дела, это значит, что она и правда моя, навсегда.

Я выхожу на улицу, чтобы подождать Джека, пачка сигарет лежит в сумке. Но Пол уже там – курит, прислонясь к дереву.

– Ты меня застукала, – говорит он.

– Я никому не скажу, если поделишься.

– Бекки? Никогда не думал, что доживу до этого дня. – Он щелкает по дну сигаретной пачки, одна сигарета выдвигается, и он протягивает ее мне.

– Ловко, – комментирую я, и это правда.

Он приподнимает одну бровь и прикуривает мне сигарету. Мы оба затягиваемся. Я чувствую, что с Полом я чуть более близка, чем с Эндрю. Приятно побыть только с ним одним. Иногда они кажутся настолько близкими, что почти невозможно разглядеть в каждом индивидуальность. К соседнему дому подъезжает универсал, из него выскакивает куча кричащих детей, а следом за ними изможденная мать.

– Макс исчез через несколько лет после тебя, – объясняет Пол, словно я об этом думала.

– А то я уже удивилась, – лгу я.

Наверное, он имел в виду соседа, который жил в том доме еще при Бек.

– Был еще один эпизод, он кричал и ругался всю ночь. А потом однажды ушел куда-то и больше не вернулся. Видимо, он бросил принимать свои лекарства.

– О нет, – говорю я, не зная, насколько сильную обеспокоенность нужно изображать.

Пол пожимает плечами. Я стряхиваю пепел на траву.

– Как все прошло с Винсом сегодня утром? – спрашивает он.

– Он не приехал.

– Правда? Почему?

– Не знаю.

– Думаешь, пошел на попятную?

– Уверена, что нет, – не сразу отвечаю я. Не хочется его расстраивать. – Думаю, ему просто что-нибудь помешало.

Я замечаю старенькую машину Джека, взбирающуюся вверх по холму, и тушу сигарету о ствол дерева. Пол смотрит на машину, потом переводит удивленный взгляд на меня.

– Заткнись! – предупреждаю я и направляюсь вниз к машине.

Джек везет меня в парк Глиб. Знаю, мне не следует появляться в общественных местах, но не могу отказать. Я почти забыла, какой он высокий. Я едва достаю ему до плеча. Мы покупаем кофе и какие-то пирожные в кафе неподалеку и устраиваемся на траве. Джек сидит, поджав ноги по-турецки, и выглядит почти комично, словно его ноги слишком длинные и он не знает, что с ними делать. Мне хочется прильнуть к нему, но я держусь. Нужно, чтобы он почувствовал, что должен заслужить это.

Сегодня чудесный солнечный осенний день. Дети смеются и визжат на игровой площадке, подбрасывают охапки оранжевых листьев. На скамейках по краям площадки сидят матери, некоторые беседуют друг с другом, другие невозмутимо наблюдают за своими детьми. Несколько служащих выбрались на поздний ланч – склонившись над документами, поедают сэндвичи, завернутые в пищевую пленку. Я закрываю глаза и пытаюсь насладиться моментом; сливочностью моего латте и кисло-сладким вкусом малины и заварным кремом пирожного. Теплом в воздухе и запахом древесины и скошенной травы. Открываю глаза и вижу, что Джек пристально смотрит на меня. Я не заметила, что глаза у него замечательного зеленого оттенка, с маленькими золотыми точками по краям. Они правда очень красивые. Честно говоря, все в нем очень привлекательное. Худые, но сильные руки.

Его растрепанные волосы. Эта глуповатая улыбка. Если бы я была собой, то, наверное, уже поцеловала бы его. Но сейчас я Бек и не могу забывать настоящую причину, почему я здесь с ним.

– Так ты уже простил Лиззи? – спрашиваю я.

– Думаю, да. Сама знаешь, на нее сложно сердиться.

– Ага.

Я молчу несколько секунд.