Единственная Джун

Я почувствовал, что больше никогда не потеряюсь.

Конечно, в то время я был еще ребенком, поэтому не понимал всей величины такого чувства, да и как я мог? Нашу историю невозможно было предугадать.

Но… я что-то знал.

Я знал, что малышка Джун забрала меня в тот момент и никогда больше не отдавала.

Она тронула меня, как восход солнца трогает утреннее небо мягким светом, теплыми красками и предвкушением чуда.

Она обрушилась на меня, как ураган обрушивается на тихий городок, не желая брать пленных.

Забрала мое хорошее и плохое, мое светлое и темное. Собрала мои жалкие, уродливые осколки и создала из них что-то стоящее. Она превратила мою агонию в искусство.

Джун завладела мной так, как в конечном счете можно описать одним лишь словом:

Неизбежно.

Глава третья «Первый проступок»

Брант, 6 лет

– Ты все еще чмошник, Брант Эллиотт.

Венди показывает мне язык, пока мы ждем школьный автобус, а ее братец Уайетт довольно хмыкает себе под нос. Все-таки двойняшки Нипперсинк просто отвратительны.

Я их игнорирую, пока мы все вместе стоим на нашей тупиковой улочке с родителями Тео и малышкой Джун. Тео играет в Gameboy[8], сидя под ярким кленом, красно-оранжевые листья которого кружатся в воздухе, приземляясь вокруг него.

Джун размахивает ручками в коляске, сбивая пушистое одеяло, в которое я заботливо ее завернул.

– Агги.

На моем лице расцветает улыбка, вызывая во мне желание погладить игрушечного слоника, который лежит рядом с ней.

– Агги здесь, Джун. Он будет играть с тобой, пока я буду в школе.

Венди усмехается мне в ответ:

– Младенцы не умеют говорить, Брант. Не будь тупым.

Мама и папа Тео препираются на почве того, кто должен был вынести мусор. Мне полагается называть их Саманта и Эндрю, но мама всегда говорила мне, что мы не называем взрослых по имени – это невежливо.

Я пинаю валяющийся на тротуаре камень и поднимаю взгляд на Венди.

– Я не тупой.

– Очень даже тупой. Ты разговариваешь с младенцем, который может только пускать слюни и плакать.

– Неправда. Она много чего умеет.

На прошлой неделе Джун научилась переворачиваться с животика на спинку. Это было невероятно, я видел это собственными глазами, но она сделала это только один раз. Джун умеет и другие вещи: она часто улыбается мне, хлопает ручками, как птенчик, и может говорить два слова: «Агги» и «Га». Я уверен, что она самый умный ребенок на свете.

– Неважно, – пожимает плечами Венди, дергая себя за хвостик. У нее каштановые волосы, как и у меня, но под осенним солнцем я вижу проблески красного. Красный, как дьявол, наверное.

Я чувствую, как на мое плечо опускается рука. Я поднимаю взгляд и вижу миссис Бейли, она мне улыбается, нежно смотря на меня своими теплыми голубыми глазами. Она красивая, как и Джун. Интересно, глаза Джун станут светло-голубыми, как у ее мамы, или превратятся в медно-карие, как у отца? Сейчас они выглядят темно-синими, отражая пасмурное октябрьское небо.

– Взволнован перед сегодняшними занятиями, Брант?

Лето плавно перетекло в осень, и я вернулся в школу совсем недавно. Нам на занятиях рассказывали про тыквенные фермы.

– Наверное.

– Что-то мне подсказывает, что у тебя будет отличный год, малыш, – добавляет мистер Бейли, похлопывая меня по плечу. Я улыбаюсь в ответ. – Ладно, дружок, мне пора. Еще один день – еще один доллар. – Затем он наклоняется, чтобы чмокнуть миссис Бейли в макушку, его глаза светятся от любви. Это так не похоже на моего отца. Даже когда родители Тео ссорятся, это не вызывает таких тяжелых эмоций, как это бывало, когда ругались мои родители. Мое сердце не пускается галопом, как дикая лошадь, а желудок не сжимается от паники.

Мистер Бейли очень милый. Он провожает нас до автобусной остановки каждое утро перед тем, как идти на работу в компьютерный офис со стаканом кофе. Он никогда не использует бумажный стаканчик с крышкой, как другие родители, когда стоят с нами на остановке; и я часто удивляюсь, как ему удается не пролить ни капельки. Полный стакан горячего напитка. От него исходит пар, словно маленькие клубы дыма. Мистер Бейли любит кофе почти так же, как он любит миссис Бейли.

Помахав рукой, он уходит, направляясь вниз по улице, и произносит на прощание:

– Замечательного дня.