Единственная Джун

В центре гостиной стоят качели для младенцев. Они белые и мягкие, проигрывают колыбельные, раскачиваются назад-вперед, из стороны в сторону. Сначала я ее не замечаю, укутанную в нежно-розовое одеяло, но потом вижу маленькую ножку, беспорядочно пинающую воздух.

У меня перехватывает дыхание.

Сзади ко мне подходит мама Тео, опускает руку мне на плечо:

– Ей одиннадцать недель.

В горле появляется неприятное ощущение, и я с силой сглатываю, чтобы избавиться от него.

Я никогда прежде еще не видел такой маленькой ножки. Она, должно быть, хрупкая, как снежинка, когда та приземляется на ладонь. Я так боюсь, что случайно сломаю ее, поэтому просто внимательно смотрю на нее несколько секунд, пока в голове не возникает вопрос.

– Вы назвали ее Бабочка?

В ответ на мой вопрос раздается смех. Мама Тео качает головой, гладя меня по руке – очень нежно, как это делала мама.

– Ее зовут Джун.

Джун[7].

Июнь всегда несет в себе что-то новое.

Слова мамы вязнут в моем сознании, слова, которые я закопал глубоко. Слова, о которых я отчаянно старался не думать. Я закрываю глаза, и она всплывает в моем сознании: ее теплый взгляд и шелковистые волосы. Ее очертания лица. Ее тонкая верхняя губа, которая нисколько не портила лучезарной улыбки.

В действительности мама не ошибалась, сказав мне, что июнь – это новое начало. Просто это было не то начало, которого все хотели. Это было начало фильма ужасов или страшной книги. Кошмара. Оно не имело ничего общего с волшебными сказками, которые мама читала мне каждую ночь перед сном.

Я делаю шаг назад, подальше от качающейся колыбели.

Может, мне не нравится малышка Джун?

Она и есть мое желание? Неужели она то, на что я променял своих родителей?

Тео крутится возле меня, дергает свой комбинезон.

– Она тебе нравится, Брант?

– Я не знаю.

Я знаю только то, что она – здесь, а мама с папой – нет.

– Пойдем, – тихо и немного с грустью произносит мама Тео. – Давай поможем тебе обустроиться в новой комнате. А после этого мы все вместе поедим печенье.

Оказалось, что моя новая комната – это также и комната Тео. По-видимому, я буду спать какое-то время здесь, так как больше свободных спален в доме нет. У Джун же есть своя комната – детская, как назвал ее Тео. Она выкрашена в розовый и серый цвета, а также украшена слониками, начиная маленькой деревянной кроваткой и заканчивая детским мобилем и рисунком вдоль стен. Я заглянул внутрь, прижимая своего игрушечного слоненка к груди. Мне не понравилась эта детская, потому что она напомнила мне о Бабблзе.

– Как думаешь, Тео, как долго я здесь пробуду? – спрашиваю я своего друга, пока достаю из чемодана рубашки, нижнее белье и пижамы. У нас с Тео у каждого своя тумбочка и кровать. В комнате есть телевизор, размещенный на столе между двумя комодами, и игровые приставки Super Nintendo и Nintendo 64. На стенах висит несколько постеров. Интересно, получится ли у меня принести сюда свои любимые постеры из старой спальни?

Тео плюхается на кровать, наблюдая за тем, как я распаковываю вещи:

– Как долго? Думаю, навсегда.

– Навсегда?

– Так сказала мама.

У меня защемило в груди. Навсегда.

Тетя Келли мне почти ничего не сказала. Она сказала лишь, что детали не имеют значения и единственное, что важно – это то, что я в безопасности. Что со мной все будет хорошо.

Но навсегда – это ведь очень долго. Интересно, почему она решила, что это не так важно.

Все стало очень запутанно со времен «Страшной Ночи». Так много незнакомых людей, так много вопросов, на которые я не знал, как отвечать. Тетя Келли сказала мне, что их называют социальными работниками и терапевтами и что они хорошие, поэтому помогут оставаться мне в безопасности.

На некоторое время я остался у тети Келли. Она сказала, что мы должны ждать чего-то под названием «Судебное заседание» – оно скажет нам, что делать дальше. Я не ничего не понимал, но предположил, что это место, где мы с Тео иногда заседаем после игры в мяч.

У тети Келли отличный дом. Она живет прямо к границе со штатом Иллинойс, в маленьком таунхаусе в Висконсине. Ее кошку пришлось закрыть в прачечной, чтобы она снова меня не покусала, но каждый раз, когда я проходил мимо, та яростно на меня шипела. Я плохо спал, а большинство блюд было для меня слишком острыми, но тетя Келли была милой и хорошо ко мне относилась. Она насыпала мне полную руку Skittles каждый вечер перед сном, убирая все фиолетовые конфетки. Я не люблю фиолетовый. Тетя Келли сказала, что дантист может на нее рассердиться за это, но, по крайней мере, я буду засыпать «с чувством сладкого на душе».

Я сажусь на кровать, когда уложил в комод всю одежду. Какие-то вещи взяты из моего старого шкафа, а что-то – новое от тети Келли. Я кладу старые вещи поверх новых, чтобы надевать их первыми.

Я обматываю вокруг пальца торчащую из покрывала нитку, как вдруг Тео бросает мне что-то. Это мягкая игрушка в виде бабочки.

– Что это? – удивляюсь я, сжимая ее в руках. Она мягкая и яркая, но выглядит как девчачья игрушка.