Единственная и неповторимая

— Я редактор журнала, — прошептала она. Она повернулась спиной к столу и наклонила голову как можно ниже, так что Джулии пришлось присесть рядом с ее стулом на корточки, положив поднос на колени.

Джулия вытаращила глаза:

— Правда?

Она смотрела на Аманду с беспокойным и выжидательным выражением. Так маленькая девочка смотрит на свою маму, которая хочет убедить ее не бояться забияк и вернуться на игровую площадку.

— Ты выглядишь как редактор модного журнала. — Она кивнула на платье от Мартина Эндерверста, словно говоря, что иначе Аманда его бы не смогла надеть. — Какого же журнала, а, Мэнди?

— «Ла мод». — Голос Аманды заглушали свистки и гиканье, которым встретили ролик одежды для отдыха. Однако Джулия прочитала по губам.

— Ух ты! «Ла мод»! — От изумления челюсть у нее отвисла, и она пихнула Аманду в плечо: — В этом, что ли, журнале? Ох, что же я не собирала деньги, чтобы вместе с тобой открыть парикмахерскую? — Джулия закусила нижнюю губу и покачала головой. — У меня ведь был талант. Помнишь, как я делала укладки под Рода Стюарта? — Джулия прикрыла рот рукой, затем поставила поднос с фруктовым мармеладом на пол, усаживаясь на корточках поудобнее. — Слушай, а где все твои гламурные друзья?

Джулия окинула взглядом стол, за которым сидела Аманда. Даже в своем взволнованном состоянии Аманда не могла не заметить, что на круглом, улыбающемся лице Джулии не отразилось никакого удивления. Было видно, что она никого не узнала. («Придумай что-нибудь. Быстро. Уже середина церемонии».) Ум Аманды работал на повышенных оборотах. («Сказать, что свяжусь с ней потом. Я занята. Важные гости».)

— Что тут происходит? — Аманда подняла глаза и увидела Марка Блюмфельда, который смотрел своими глазами навыкате прямо в вырез блузки Джулии. В эту минуту ее мозги словно заклинило. У нее закружилась голова, онемела шея, было ощущение, что все происходит в замедленном темпе. Прошло три или четыре секунды, прежде чем в голове появились какие-то спасительные мысли. («Он должен уйти. Встать. Взять его под руку…»)

Ноги Аманды стали поднимать ее со стула, как вдруг Блюмфельд втиснулся рядом и похлопал ее по колену своей потной, липкой рукой. Затем повернулся к ней спиной, чтобы лучше разглядеть интересующий его объект.

— Не помню, чтобы я имел удовольствие быть представленным вам.

— Еще бы! — Джулия покачала своей каштановой гривой с рыжеватым мелированием и благодушно ему подмигнула. — Мы таких знаем, правда, Мэнд?

— Марк, — Аманда положила руку на плечо Блюмфельда, — я думаю, нам нужно быть готовыми. Сейчас будут награждать Мартина и…

— Я прекрасно об этом знаю, Аманда, спасибо. Прежде всего скажи мне, кто эта очаровательная молодая леди.

— Ну дает!

Джулия встала с корточек, слегка покачиваясь на каблуках кожаных босоножек без задника, подбоченилась и расставила веером пальцы с розовым маникюром. Аманда вдруг поняла, как мало она изменилась с тех самых пор, когда они работали стилистами и колористами в салоне «Волосок к волоску». Те же невероятного цвета, непонятно как уложенные волосы, та же юбка до середины бедра, те же каблуки, тот же маникюр с длинными ногтями. Сейчас на ней был черный обтягивающий жилет. Обычно она носила джинсовый пиджак или что-нибудь из комбинированных тканей. На шее все так же висели золотые цепи.

Не то чтобы Аманда была удивлена отсутствием каких-либо изменений за последние двадцать лет. Скорее, ее удивлял тот факт, что внешний вид Джулии, выглядевшей как настоящая проститутка, теперь был последним писком, придававшим ей особый шик, который назывался «шик в стиле автомобиля “кортина”».

Под куполом тента почти не было девушек, которые бы не пытались одеваться в «оригинальном» стиле Мартина Эндерверста, и, если бы не чересчур глубокий вырез, коричневый загар и развязная манера общения, Джулия Элдер вполне могла сойти за молодящуюся жертву моды, показывающую, чего она стоит. В каком-то смысле она даже имела над ними преимущество. Например, у нее были гибкие ноги и крепкие, рельефные лодыжки — мечта многих в тот момент. Волосы ее были чуть-чуть более пережженные и неестественно окрашенные, чего не могли себе позволить настоящие жертвы моды.

Аманде вдруг пришло в голову, что Блюмфельд, с его любовью к выпивке и поверхностным знанием марок одежды, мог вполне принять Джулию за полноправного члена модного общества, особенно при таком освещении. Более того, горячее желание Джулии вступить с Амандой в интимную беседу и явное нежелание беседовать с Блюмфельдом могло означать ее принадлежность к высшей лиге влиятельных лиц. Например, к итальянскому отделению «Ла мод». («Действуй. — Ее мозги опять заработали, на этот раз интенсивнее. — Вмешайся в их разговор. Давай же!») Аманда встрепенулась, когда Блюмфельд схватил Джулию за руку. Или это было ее бедро?

— Я горжусь тем, что точно знаю, кто есть кто в нашем деле, — сказал Марк. Капельки пота свисали с его скудной шевелюры. — И мои чувства в смятении от того, что я встретил такой талант, и при этом…