Единственная и неповторимая

В тот вечер в Сан-Ремо Аврум отменил назначенную после шоу вечеринку. Он был слишком озабочен моим психическим состоянием, которое он называл «ментальным нестоянием». Сразу после концерта мы дружно вернулись в гостиницу Я поспешил скрыться в своем номере. Не потрудился даже свет включить. Кинул трубу на диван, разделся и нырнул в постель. Не хотелось попусту тратить время. И тут я заметил, что-то изменилось, каким-то образом она материализовалась. Она была теплой, угловатой, у нее появились локти, пальцы на ногах и кудрявый треугольник посередине. Она издавала запах, который способны производить только реальные женщины. Я как-то спросил Мишу, что может так пахнуть, и он сказал, что это комбинация французских духов, американского молочка для тела и женских секреций. Я был в ужасе. У меня начались рвотные спазмы, меня чуть не вырвало. Я выскочил из постели и помчался к двери. Хотел позвать гостиничную службу безопасности или полицию. Она же с полной уверенностью в себе откинула простыни и полностью обнажилась. Тем временем мои глаза привыкли к темноте и я ее узнал. Без всяких сомнений, это была она, моя реальная Эльза, и она заговорила со мной на своем восхитительном английском с немецким акцентом: «Дани, не бойся, это я, Эльза, твоя возлюбленная, вернись в постель, пожалуйста, и давай займемся любовью».

Мои молитвы были услышаны. Это действительно было потрясающе. Больше трех летя изнывал от тоски, и вот, она была в моей постели: плоть и кровь, бедра, задница и затылок. Ай да Аврум — когда его прижали в угол, он сумел все устроить. Я нырнул обратно в постель. Развел ее ноги и стал жадно пить из ее сокровенного источника и наполнять легкие ароматом ее потаенного сада. Вскоре я услышал ее стоны: O ist das gut, mein Liebster; so ist es gut. Она шептала много других слов по-немецки, но они были слишком длинными, и я их не запомнил.

Пока я возился внизу в поисках точки наивысшего наслаждения, она усилила свою хватку. Кольцо ее бедер сомкнулось у меня на шее, и я находился в прекраснейшем на свете заключении. Она застонала громче и вцепилась мне в волосы. Ее ногти глубоко вошли в кожу головы. Мне было больно, но я знал, что в этом суть любви. Я чувствовал, что она приближается к развязке. Вскорости я услышал отдаленное эхо ее глубинного крика. Оно звучало как сигнал далекой подлодки времен Второй мировой войны. Я мог определить волны удовольствия, захлестывающие ее тело. От горла, к груди, к животу, к ягодицам, к бедрам и оттуда в мои девственные уши. Это была битва не на жизнь а на смерть: либо она кончит, либо я задохнусь. Я уже принял решение, добровольно решил умереть здесь между ее ног, но к счастью, она кончила раньше. И только тогда она ослабила хватку. Она повернулась на живот, приподняла попку и слегка развела ноги. Руками она раздвинула ягодицы и дала мне возможность любоваться женской анатомией без всяких преград. Она просила войти в нее.

Ну я и вошел. Стоя на коленях, я пристроился позади и вонзил орудие в ее тело. Я решил не двигаться, но оставаться там вечно, как одержимый поселенец. Я вытянул руки вперед, пытаясь обхватить ее груди. Подбородком я упирался в ложбинку между ее плечом и шеей. Я неподвижно торчал в ней, ожидая дальнейших инструкций. Старался быть нежным и деликатным, но это привело к противоположному эффекту. Вскоре она спросила меня: «Даниэль, mein Liebster; ты что, не знаешь, что делать с девушкой? Ты должен вводить туда-обратно, туда-обратно, а потом попробуй немножко вправо-влево, а потом пять rein und raus. Вскоре ты кончишь внутри меня, и мне тоже будет очень приятно».

Я хотел было последовать ее наставлениям, но она лишила меня такой возможности. Без предупреждения она распрямилась, опрокинула меня на спину и уселась сверху, оставив возможность лицезреть ее божественный зад. Оседлав меня, она стала двигаться с заметно нарастающим возбуждением. Мы были как скорлупка в море: я — скорлупка, она—море. Думаю, она тискала свои груди, играла с сосками, но я не уверен. Одно бесспорно: это было лучшее зрелище в моей жизни, круче Ниагары. Я понял, что именно оно стоит У истоков человеческого бытия. Я схватил ее за бедра и помог двигаться вверх и вниз. Вскоре она стала кричать, но на этот раз я мог ясно слышать ее крики. Она звучала громче сирены грузового судна, входящего в порт приписки: «Кончай вместе со мной, Дани! Кончай со мной,mein Liebster! Пожалуйста, не останавливайся! Я уже! Не тормози! Не тормози! Я кончаююююююююююююю!»

Она визжала тонко и резко, но внезапно ее голос понизился на септиму, а может, на октаву и даже нону.