Единственная любовь королевы

— Берти нас очень беспокоит, — подтвердила королева. — Он отказывается учиться, и он такой самоуверенный, что порой его учителям и гувернанткам трудно с ним сладить.

— Вполне возможно, что с ним слишком нянчатся, как в детской, так и в комнате для занятий, — сказал барон. — Скорее всего в этом-то все и дело. А если он заявляет, что не хочет учиться, значит, его просто надо заставить. — Старое сухое лицо Штокмара искривила улыбка. — Вы, вероятно, были недостаточно строги с ребенком.

— Мне пришлось преодолеть свои родительские чувства, — сказал Альберт.

— Альберт был неумолим, — пробормотала королева. — На меня произвела глубокое впечатление его непреклонность.

— Так, — сказал Штокмар, — теперь мне нужно самому увидеть все. Я пойду в классную комнату и посмотрю, что там происходит. Возможно, для принца Уэльского следует подыскать учителя — человека ученого, однако такого, который, не колеблясь, прибегнет к розге.

Штокмара провели в классную комнату, где Вики сидела за столом и писала французские глаголы, а мисс Хилдярд уговаривала Берти немного почитать.

Последовала немая сцена: мисс Хилдярд встала и сделала реверанс, а дети сползли вниз со своих сидений.

«Какой гадкийстарик пришел с папой и мамой», — подумал Берти и тут же почувствовал, что этот старик неотрывно смотрит на него.

— Берти, подойди и поздоровайся с нашим дорогим добрым другом, бароном Штокмаром, — сказала мама.

Берти приблизился, чувствуя на себе цепкий испытующий взгляд. На блузе у него синело пятно от краски. Вики еще час назад сказала ему о нем, а сейчас стариковские глаза так и буравят это пятно.

Если бы все взрослые на минутку отвернулись, он бы показал старику язык, просто чтобы Вики знала, что он думает об их добром бароне Штокмаре.

— Так вот он какой, наш отстающий, — сказал барон. — И почему же это, а?

— Потому что, — подбросила Вики, — он не передовой.

— А Вики будет говорить, когда к ней обратятся, — мягко сказал папа. — Сейчас должен ответить Берти.

Но Берти его отсталость нисколько не беспокоила, и он не боялся старого барона.

— Похоже, строптивый паренек, — заметил барон. — Ну, ничего, это мы исправим.

Барон наконец отвел от него свой противный взгляд, начался разговор с мисс Хилдярд.

Были осмотрены книги, и посыпались вопросы об уроках. Некоторые из гувернанток, пытаясь представить Берти как можно в лучшем свете, говорили, что он весьма общительный ребенок, что он хорошо ладит с младшими детьми, они его обожают, и он может часами играть с ними, они же, входя в детскую, первым делом ищут его.

— Общительность, — изрек барон, — это плохой признак. Она говорит о поверхностной натуре.

— Он довольно изобретателен, — сказала мисс Хилдярд.

— Изобретателен?!

— Да, барон. У него живое воображение.

— Вы хотите сказать, он любит присочинить?

— Ах нет!

— Да-да, — сказал барон. — Что еще?

— Он придумывает для детей забавные игры.

— Игры? Ложь! Этот ребенок находится на пути к пропасти. И совершенно не занимается уроками. Наш долг — направить его на путь истинный.

И еще он сказал, что порой необходимо учебу сочетать с тростью. Гувернантки пришли в ужас: по словам барона выходило, что их милый Берти, оказывается, тот еще типус, тогда как он просто нормальный малыш. Однако пытаться изменить точку зрения барона они и не пытались, тем более что его поддерживали родители Берти.

Оставшись наедине с королевой и принцем, Штокмар сказал:

— Я думаю, чем скорее мы найдем учителя для маленького негодника, тем лучше будет для всех нас.

И Штокмар нашел такого человека. Им оказался Генри Берч, пастор Прествича. Поскольку он учил мальчиков в Итоне [25]и был приходским священником, он казался вполне подходящей кандидатурой.

Берти ждал его прибытия с легким трепетом.

Стоял сентябрь, и мысль о том, что они снова на некоторое время покинут Лондон, радовала и королеву, и Альберта. Само название «Осборн», как сказал Альберт, звучало в их ушах чудесной музыкой, а теперь, когда Альберт наметил еще и перестройку дома, сборы носили очень оживленный характер.

Радовались и дети. В Осборне они могли играть на пляже и бегать в садах, занимавших площадь в восемьсот акров, ощущая, как и их родители, свободу, которой они обычно были лишены. Берти иногда с некоторым страхом задумывался о будущем, однако он был не из тех, кто слишком уж тревожится о том, что с ним может случиться. Больше его занимало настоящее и то, как получить от него максимум удовольствия. Если требовалось избежать учительского надзора, он очень хорошо знал, как это делается.

Даже папа в Осборне казался другим и иногда играл с детьми в разные игры, отчего казался самым обычным человеком, а мама наблюдала за тем, как они играют, и восхищалась всем, что делал папа. И все же это было неплохое развлечение. Оно наполняло Берти приятным чувством, что он тоже в хороших отношениях с родителями.

Когда они наконец прибыли в Осборн, только и было разговоров, что о новом доме. В нем стоял восхитительный запах краски. Одна часть его уже была завершена, и там они, собственно, жили, тогда как для остальной части принц только еще составлял чертеж.