Единственная моя

Майлз положил руку ей на колено. Оливия поглядела ему в лицо, заглянула в глаза – в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины много лет назад?

– Я стою того, чтобы меня спасти? – переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились. – Ты так думаешь, Оливия?

Почувствовав непреодолимое смущение, Оливия отвернулась. Она открыла для себя слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может даже презирать за ее наивность и детский романтизм.

Но почему он продолжает смотреть на нее?

– Посмотри на меня, – приказал Майлз, а когда Оливия не сделала этого, приподнял подбородок девушки пальцем. Глаза его странно блестели. – Почему? – просто спросил он.

– А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?

– Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому и вышла за меня? Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты сидишь тут и хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак, чтобы спасти меня – как будто я действительно тебе не безразличен. – Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише. – Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, которая чужая мне, несмотря на то, что мы мимоходом встречались лет сто назад.

На это у нее не было никакого ответа за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже для нее самой. Поэтому она промолчала, переведя взгляд на руку на ее колене, тепло которой согревало ее, словно солнце.

В этот момент в комнату вошла Салли, а вслед за служанкой вбежал Брайан, заставив ее отступить в сторону.

– Мамочка! – закричал мальчик и забрался к Оливии на колени. Обняв его, она взглянула на Майлза, который стоял и наблюдал за ними с некоторой холодностью.

Затем в комнату вошла Беатрис. Брайан захихикал.

– На нее опять нашло, – сказал он. – Она заставила Дитса остановиться посреди дороги и искать котика.

– О Боже, – пробормотал Майлз и вернулся к столу, где поставил свое виски.

– Не могу представить себе, куда он запропастился, печально пробубнила Беатрис.

Обращаясь к Оливии, Майлз заявил:

– Ты не говорила, что она приедет с вами.

– Это подразумевалось само собой, сэр. Она няня моего сына.

– Она не опасна?

– Нисколько, уверяю вас.

– Я хочу есть, – объявил Брайан.

– Мисс Пинни приготовила на ужин пирожки с мясом и чай.

– Я не люблю пирожки с мясом.

Салли фыркнула и выскочила из комнаты.

– Возможно, сегодня ты мог бы сделать исключение.

– В этом доме холодно, темно и странно пахнет. Тут живут привидения?

– Думаю, нет.

– Я хочу посмотреть свою комнату. Оливия взглянула на Майлза.

– Вы приготовили ему комнату, сэр?

– Это не пришло мне в голову.

– Значит, я сделаю это. Какую комнату вы позволите ему занять?

Поставив бокал на стол, он резко бросил:

– В этом доме двадцать спален. Выбирайте любые.

Взяв малыша на руки, Оливия направилась к двери, взглянув на угрюмое лицо мужа с какой-то смесью осторожности и любопытства.

– Идем, Беатрис, – сказала она и вышла.

* * *

Майлз решил не ужинать вместе со всеми. Он предпочел забаррикадироваться в кабинете и стоял у окна, задумчиво глядя на жалкое зрелище, которое представлял собой розарий. Непосильная ответственность нависла над ним, неотвратимая, словно дамоклов меч. Одно дело взять себе жену – пусть даже такую решительную и независимую, как Оливия. Но еще и маленького ребенка и помешанную старуху в придачу?

Он застонал. Дети, похоже, как-то умеют отличать правду от притворства и видеть человека насквозь.

Подумать только, этот маленький сорванец спрашивает, не водятся ли в доме привидения.

Майлз усмехнулся, затем нахмурился, внезапно вспомнив вечер, когда он впервые приехал в Брайтуайт. Ему было восемь лет. Он был один. Он никогда раньше не видел своего отца. С зажатой в руке запиской он стоял один в холле, изумленно уставившись на огромную лестницу. В тот момент он был уверен, что дух короля Ричарда набросится прямо на него. Никакой призрак, разумеется, не появился. Только его отец, чья суровость и раздражение привели его в неописуемый ужас.

Держа руки в карманах, Майлз вышел из кабинета и побрел в столовую, обнаружив там лишь старый стол, уставленный грязной посудой. Без сомнения, Оливия привыкла, чтобы слуги убирали за ней после еды.

Салли вошла в столовую вслед за Майлзом.

– Меня в жизни так не оскорбляли. – Она схватила фарфоровую чашку с блюдцем, расплескав при этом холодный чай себе на фартук. – Надо бы мне все бросить и поглядеть, кто, дьявол ее дери, позаботится о ее треклятой ванне.

Майлз недоуменно поднял бровь, когда она с грохотом поставила чашку на стол и, уперев руки в пышные бедра, окинула хозяина взглядом крайнего негодования.

– Я не намерена терпеть от нее такое обращение, ясно вам, сэр!

– Какое обращение?