Единственная моя

Надо же, почему это ему не пришло в голову, что Шурочка может выйти замуж? В самом деле считал, что, кроме него, она никого уже не полюбит? Или все дело в том, что у него не было времени об этом задуматься? Написал рапорт, тут же развеселился, подумал, а кого еще он может осчастливить своим решением, вспомнил о ней, позвонил. И…

Рапорт он порвал утром. Когда после душа и бритья, шаркая шлепанцами по полу, ввалился в кухню и увидал лежащий на столе лист бумаги с ровными рядами букв, то тут же ухватил его пятерней, скомкал, потом, подумав, распрямил и, порвав на очень мелкие клочки, выкинул в мусорное ведро.

Не нужно никому его свободное время, от недостатка которого он вчера к вечеру почти задыхался. Не нужно его ни хорошее – если бы он уволился, ни плохое – если бы он остался работать на прежнем месте, настроение. Он и сам никому не нужен.

Шурочка вон замуж вышла. Уже месяц как живет счастливо. А он…

А он, черт возьми, сейчас сварит себе кофе, разогреет вчерашние макароны, позавтракает и отправится на работу. Где ему снова начнут тыкать в морду сводками, где станут материть за ничегонеделанье и отсутствие результатов по расследованию убийства Сырникова.

Он вытерпит, он сильный!

А ближе к вечеру он возьмет и позвонит своей двоюродной сестре Соньке. И согласится принять одно из десяти тысяч ее приглашений на их девичью вечеринку. Ей же не терпелось познакомить его с кем-нибудь из своих подруг? Не терпелось. А почему нет? Сонька ему плохого не пожелает. Вернее, плохую. Она уж познакомит так познакомит.

Так, а чего это, собственно, до вечера терпеть? Почему не позвонить прямо сейчас и не дать ей целый день на разработку плана по уничтожению его холостяцкого статуса?

– Сонь, привет.

– Опа!!! Привет! – обрадовалась сестра, но тут же насторожилась: – Чего это ты звонишь, Бойцов? Случилось что-то?

– Почему это непременно что-то должно случиться? – поморщился он, с трудом пережевывая пересохшие на сковороде макароны. – Я что, просто так не могу позвонить своей любимой сестре?

– Можешь, – вздохнула она. – Но не звонишь. Последний раз ты звонил мне, когда потянул щиколотку и тебе нужна была сиделка, в роли которой я и пребывала две с половиной недели. Что на этот раз, Дим?

– Ничего.

Тарелку с макаронами он отодвинул, ну не лез вчерашний ужин ему в глотку, хоть убей. Кофе тоже так себе получился. Рано с огня снял, все боялся, что убежит, вот и поторопился.

– Точно ничего?

– Да точно.

– А чего звонишь тогда? – с облегчением перевела дух Соня. – Неужели соскучился?

– Ну и соскучился и… Сонь, помнишь, ты мне подружку свою все сватала? – сказал Бойцов. – Не вышла там замуж твоя Надежда?

– Замуж она не вышла, да уехать успела в Америку.

– Ого! А что это она там забыла?

Он сразу поскучнел, поняв, что вечеринка сегодня у него не состоится и вся решимость его поправить как-то личную жизнь разбивается вдребезги. А метаться в такой мороз поздним вечером по барам и кабакам ему неохота. Ему бы просто сесть за накрытый к ужину стол и…

– Чего она там забыла? На работу или за женихом? – все же поинтересовался он, решив проявить вежливость.

– И то и другое, видимо. – Соня вздохнула с пониманием. – Что, так приперло?

– Да не то чтобы, но…

– Но самому напрягаться в поисках некогда и неохота. Да и на кого еще нарвешься. После Шурочки все блеклые и неправильные. Так, что ли, Дим?

– Почти.

Напоминание о Шурочке было очень некстати. Он сразу разозлился, вспомнив и ее замужество, и свой разорванный рапорт. Написать его ему вчера удалось лишь с четвертой попытки, между прочим. А она, понимаешь, замуж вышла!

– Ладно, не кручинься, братишка, – пожалела его Сонька. – Придумаем что-нибудь к выходным поближе.

– Да? Могу надеяться?

– Можешь, только смотри не подведи, как в прошлый раз, – напомнила она ему.

Про прошлый раз он помнил хорошо, очень уж сестра гневалась и орала на него.

Прошлый раз его прождали четыре часа три незамужние Сонькины подружки за накрытым столом. Но не дождались. Задержание у него случилось в тот вечер, потом долго под душем стоял, пытаясь смыть с себя всю мерзость, в которую пришлось окунуться. А потом так разморило, что не до вылазок было. Присел на диван, да так и задремал – сидя.

– Девчонки уже при одном твоем имени от меня шарахаются, – пожаловалась сестра.

– Серьезно?

– Ну не то чтобы… – замялась она. – Но особо желающих ждать тебя часами немного. Ты это учти, братец. А совсем уж отчаявшихся от одиночества мне неохота на тебя вешать. Учти!

– Учту!

– И к выходному купи новую рубашку, а то припрешься в футболке, как на мой день рождения. И галстук не помешает. Слышишь? Тебе хорошо с галстуком, Дим. И тортик захватишь, и бутылочку вина. Я потом тебя проинструктирую. Ты меня слышишь?

– Слышу, – отозвался он рассеянно, обнаружив вызов из дежурной части. – Ладно, Сонь, позвоню еще. Тут с работы мне звонок.

– Да уж, ты позвонишь, – вздохнула с грустным пониманием сестра. – Ладно, не пропадай. Целую…

Из дежурки звонил Серега Лыков.

– Тебя тут, Бойцов, уже полчаса молодая девушка дожидается, – сообщил он полушепотом. – Симпатичная – жуть просто!