Единственная моя

– А то! – заорал на него Дима. – Будешь херню мне тут нести, закрою на трое суток! А пока сидеть будешь, я тебе медицинское обследование устрою по полной программе! И посмотрим, какой ты больной! Условно-досрочно освобожденный, мать твою!

– Ладно, ладно, ладно, не кипятись, начальник. Я скажу. – Он молитвенно сложил руки на груди. – Был один, кто Сырника обещал завалить после отсидки. Причем поклялся лично это сделать.

– Кто?

– Валет… Валетников Колька. Ему Сырник тоже принимался помогать, только без толку. Все возвращал.

– А семья что же? Семья Валетникова?

– А не было у него семьи, – опечалился фальшиво Кисляк, которому, конечно же, никого не было жаль. Так, играл по случаю на публику не совсем умело. – Один он остался, Валет-то. И остался один из-за Сырника. Потому и простить не мог. И поклялся, и на волю велел передать, что завалит того при любом раскладе, как выйдет.

– А чего же Сырник ему в зоне несчастный случай не устроил? – недоверчиво прищурился Бойцов.

– Так в авторитете Валет-то. Да и за дело Сырника обещал завалить. Тот от дел давно отошел, в кресло сел, если бы не его помощь братве, то сукой бы его сочли. А так вроде и не сука, но и не авторитет. А Валет – авторитет стопудово.

– Так за какое дело он обещал убить Сырникова, Валет твой?

– Колян пацана только начал приобщать к делу, когда нас взяли. Приблудный пацан у него жил, подобрал Колян его где-то на вокзале, с десяти лет воспитывал. Начал в дело его посвящать, а тут нас всех и повязали. Сырник ушел. Так и было договорено. Все на себя братва взяла.

– Ты себя главарем объявил, – кивнул Бойцов. – За то и группу тебе Сырников купил?

Вова промолчал, низко опустив голову.

– Ладно, дальше что?

– Ну… Все как по маслу кололись, один пацан Валетов начал пургу нести. Всех подряд сливал, включая Сырника.

– И утром его нашли в камере повешенным, – закончил за него Бойцов.

– Ну… Удавился пацан, не выдержал. – Вова так головы и не поднял, продолжая бубнить. – Валет потом бесновался, почти всех достал, кто с пацаном в камере сидел той ночью. Мало кто выжил к этому дню. И все, кто помирал, все на Сырника перед смертью указали. Его, мол, приказ с воли был пацана убрать. Вот Валет и поклялся его завалить. И это… Сырник боялся его! Сильно боялся, это точно!

– Это его ты с кладбища вез после похорон Сырникова?

– Кого его?! – удивился Вова Кисляк совсем неподдельно. – На Валета намекаешь?!

– Ну!

– Не-е-ет, Валету еще с полгода сидеть. Это точно. – Вова щелкнул себя ребром ладони по кадыку. – Вез барыгу какого-то заросшего. Одет – обосраться можно, а за такси баксами заплатил. Чудно!

– Всякое бывает. Высадил его где?

– Высадил?

Вова метнул на Бойцова укоряющий взгляд, мол, отстал бы, начальник. Но тот лишь подбородок в его сторону нацелил: говори, говори.

– Высадил его на Центральном рынке. Он быстро пошел, не оглядываясь.

– А стоило?

– Так это… – Вова захныкал опять, что и так много выболтал, что пора и честь знать, но потом сдался: – Так парень какой-то за нами всю дорогу ехал.

– Номер? Номер машины быстро! Не поверю, что не срисовал.

Вова протяжно с присвистом вздохнул и полез куда-то под простыню. Достал кромку газетного листка с нацарапанными кое-как цифрами и буквами, протянул Бойцову.

– Сукой меня делаешь, начальник! – произнес плаксиво и кивнул куда-то на окно. – Ты вот уйдешь, а мне тут еще переночевать нужно будет. И до утра дожить.

– А чего тебе бояться, Вова? – изумился Бойцов и встал с места. – Барыгу, что ли, того? Или парня, что за ним ехал? Так он за ним ехал, не за тобой.

– Барыга тот… – промямлил Вова, трусцой следуя за Бойцовым в чистенький коридорчик. – Нехороший глаз у барыги того, начальник. Мне в их разборки лезть не резон… Но нехороший глаз у него был, поверь. Аж внутри все зашлось, как глянул на меня, когда расплачивался.

Бойцов взялся за дверную ручку, с этой стороны двери она была аккуратно прикручена и выкрашена краской.

– А что такого в его взгляде было?

– Нехороший глаз, говорю, – повторил Вова и вдруг подался к Бойцову, припал к его уху, начав шептать горячо и сдавленно. Потом отпрянул, отдышался. – Во-от, а ты говоришь, что такого?..

Глава 14

Жанна смотрела в хмурое небо через окно и старалась забыть все как страшный сон. И гибель Саши, оказавшегося и не Сашей вовсе, а чужим человеком, имеющим семью. И гибель Катьки, подставившей ей свое надежное плечо в горе, но не сумевшей сберечь саму себя. И то, как вчера ее погнали со скандалом из Катькиного дома.