Единственная женщина на свете

В общем, ровно в пять я подъехала к офису сестры и тут же увидела Агату, она появилась в дверях, высматривала мою машину. В отличие от меня, сестрица пунктуальна. Сейчас это порадовало.

– Привет, – бросила она, устраиваясь рядом.

– Забыла вернуть тебе костюм, – покаялась я.

– Не беда, я с ним уже простилась. Паринов находится в следственном изоляторе. Адвокат по моей просьбе поинтересовался паспортом. Оказывается, он его лишился полгода назад. При каких обстоятельствах, не помнит.

– Ясно, – кивнула я. Новость удивления не вызвала.

Агатка достала из сумки блокнот и продиктовала адрес бывшей пассии Берсеньева. Кивнув, я тронулась с места.

– Почему она ее Чухонкой звала? – додумалась спросить сестрица. – Фамилия у девушки Фоминцева, зовут Наталья Дмитриевна.

– Милка покопалась в ее родословной.

– Я тоже покопалась. Она из Самары, какие там чухонцы?

– Может, и приблудился кто, – пожала я плечами.

– Девчонке всего девятнадцать, учится в медицинском колледже.

– Поближе к Самаре медицинского колледжа не нашлось? – удивилась я.

– Должно быть, не нашлось. Я сегодня со следователем доверительно поговорила. Создалось впечатление, что они рассматривают лишь одну версию: шантаж.

– То есть Чухонку в качестве подозреваемой они не видят?

– Одно другому не мешает.

– Мишку так и не нашли?

– Ищут, – вздохнула Агатка. – Вот только был ли мальчик? Ты, сестрица, мне, часом, мозги не пудришь?

– С какой стати? – удивилась я. Хотя сомнения Агатки понятны.

– Вот и я голову ломаю. Может, есть нечто такое, о чем ты предпочитаешь помалкивать?

– Нет, – подумав, ответила я.

– Точно?

– Точно.

Версия следователя строится лишь на моих показаниях, а подтвердить свои слова я ничем не могу. Вот что беспокоит сестру. Знала бы она, как это беспокоит меня.

Наталья Фоминцева жила в спальном районе. Панельная пятиэтажка с застекленными балконами, которые напоминали большие скворечники. Подъезд без домофона, ремонт здесь последний раз делали лет двадцать назад.

– Это ее квартира? – спросила я Агату.

– Снимает.

Мы поднялись на второй этаж. На лестничную клетку выходили четыре двери, та, что справа, была обита клеенкой, в нескольких местах порванной, из прорех торчали клочья ваты, номер квартиры висел как-то криво, вместо звонка – торчащие провода.

– Нам сюда, – кивнула Агата на эту самую дверь и принялась по ней барабанить.

Из-за обивки стук особенно внушительным не получился, я подумала, а не пнуть ли дверь ногой, и тут она открылась. На пороге стояла девушка в спортивных штанах с пузырями на коленках и очень короткой маечке. Мы смогли лицезреть пупок, украшенный тремя бусинами. Волосы у девушки темные, стриглась она коротко, под мальчика. Лицо приятное, но какое-то невыразительное.

– Привет, – сказала Агата. – Нам нужна Наташа Фоминцева.

– А вы кто? – хмуро поинтересовалась девушка.

– А ты? – последовал встречный вопрос.

– Соседка, – девушка еще больше нахмурилась.

– Наталья дома?

– Она плохо себя чувствует. Вы родственники или знакомые?

– Родственники. Близкие.

Девушка вдруг предприняла попытку закрыть дверь, но я этому воспрепятствовала.

– Да кто вы такие? – возмущенно спросила она.

– Объяснили ведь, свои, – с улыбкой заявила я. – Родня приказала: вперед на мины, мы по сто грамм для храбрости и в атаку.

– Чего? – растерялась девушка.

– Где Наташа? – вздохнула я.

– Вот ее комната, – с обидой сказала девушка, ткнув в дверь со стеклом, завешенным шторкой в горошек. – Она сама не своя. Второй день лежит, в стенку уткнувшись. И молчит. Мне на работу надо, а я боюсь ее оставить. Вы правда ее родственники?

– До чего молодежь пошла недоверчивая, – посетовала Агата и распахнула дверь в комнату.

Комната была совсем маленькой, метров одиннадцать. Я посмотрела на старые стулья, стертый пол, выцветшие занавески на окнах. Либо Берсеньеву все равно, где живет его возлюбленная, либо она не хотела принимать его помощь. Хотя был еще вариант: сюда она переехала после разрыва с ним. Возле стены стоял диван, занимая большую часть комнаты. Поначалу я увидела лишь подушку и плед в клеточку, фигура девушки с трудом угадывалась под ним. Девушка то ли спала, закутавшись с головой, то ли просто не желала реагировать на окружающих. Ее соседка протиснулась в комнату следом за нами и теперь позвала не без робости:

– Наташа…

– Ты иди, – сказала ей Агата. – Мы тут по-семейному потолкуем.

– А вы ей ничего не сделаете? – спросила девушка.

Агатка закатила глаза.

– Не сожрем же мы ее.

– Мы вегетарианцы, – сообщила я на всякий случай, видя, что Агаткин ответ собеседницу отнюдь не успокоил, скорее наоборот.

Потоптавшись немного, она вышла, но осталась стоять возле двери, должно быть, прислушивалась. Агатка села на стул, взглянув на него с сомнением. Я предпочла подоконник. Сестрица вертела головой, я насвистывала. Никто никуда не торопился.