Единственная женщина на свете

– Берите.

Я убрала фотографию и задала очередной вопрос:

– С Дмитрием Ломакиным Ольга в клубе познакомилась?

– С каким Ломакиным? – нахмурилась Вера. – Такого я не знаю.

– Да бросьте вы. Он в городе человек известный.

– Может, и так, но я о нем первый раз слышу. – Она вдруг занервничала, скрестила руки на груди и сказала враждебно: – Выметайтесь. Разбудите Кольку, он буянить начнет.

– Хочешь еще три тысячи? – спросила Агата.

– Да пошла ты со своими деньгами. – Стало ясно, о Димке она говорить не будет.

– Она боится, – сказала сестрица, когда мы вышли на улицу.

– Похоже, – кивнула я. – Гадай теперь, какое он имеет отношение к ребенку Ольги. И имеет ли вообще.

– Имеет. Иначе не стал бы к Ольге приезжать.

– Агатка, дала бы ты мне свою ксиву, было бы чем размахивать перед носом граждан. Бытует мнение, что мы похожи…

– Зачем тебе ксива?

– Хочу в Иваново прокатиться. Вдруг повезет, и что-нибудь путное узнаю.

От нашего города до Иванова на машине часа три, но я предпочла поезд. Времени потратишь примерно столько же, зато можно отдохнуть. В восемь утра я была на вокзале, сверилась с расписанием и решила: если все пройдет удачно, вернусь на четырехчасовом поезде.

Уютно устроившись у окна, я собралась вздремнуть, но не получилось. Я предалась размышлениям, однако думала не о том, что ждет меня в Иванове, не об Ольге с ее ребенком, а о Стасе. Он все еще здесь или вернулся в Питер? Как всегда, при мысли о нем навалилась тоска. И когда это кончится? Когда-нибудь непременно… Главное, не видеть его, и в конце концов… Что? Забуду? В тот момент мне казалось: не забуду, не успокоюсь, сердце не будет стучать ровнее, а зайдется в сумасшедшей дроби, стоит лишь услышать его имя. Я упрямо бормотала: «Все проходит, так умные люди говорят, а умные люди зря не скажут». И в мерном стуке колес слышала вкрадчивый голос: «Принцеска…»

На вокзальной площади я остановила такси, назвала адрес и через двадцать минут уже была в клинике. Главврач не только принял меня, но и разговаривал с большой любезностью. Не помню, что я ему плела, однако вышло складно, потому что рассказ у него сомнений не вызвал. Короткая юбка, в которую я облачилась в то утро, произвела на дядьку куда большее впечатление, чем удостоверение сестрицы. Поглядывая на меня, он то и дело причмокивал пухлыми ярко-красными губами. Я, само собой, прозрачно намекнула, что мне всегда были симпатичны мужчины в возрасте. Он с грустью сообщил, что очень занят, и спровадил меня к своему заму, но не поленился и сам проводил меня к ней, дав женщине соответствующие инструкции. Заместитель главврача, дама лет сорока, тоже была очень занята, но пожелание начальства выполнила с максимальным старанием, наверное, из-за загруженности даже не спросив, чем меня заинтересовала роженица. Я сочла это большой удачей. Записав Ольгины данные, Светлана Сергеевна удалилась, а через некоторое время вошла в кабинет, на ходу просматривая медицинскую карту.

– Помню я эту женщину, – сказала она, устраиваясь за столом. – Так и есть. Я роды принимала. Трудные были, хотя, как говорится, ничто не предвещало… Родилась девочка три килограмма двести граммов. Нам тогда пришлось здорово поволноваться. Но запомнила я ее даже не поэтому. Женщина у нас на сохранении лежала, так муж к ней по нескольку раз в день приходил, всегда с цветами.

– Муж?

– Ну да. Мы так думали. Фрукты сумками таскал, нам даже пришлось провести разъяснительную беседу, что делать этого не стоит. Все отделение этими фруктами можно было накормить. При родах присутствовал и очень волновался. Когда начались сложности, его попросили удалиться. Он в коридоре метался сам не свой. Зато, когда сообщили, что все в порядке, мать и ребенок вне опасности, он заплакал от счастья. Привлекательный такой мужчина, в общем, пара была красивая. А потом выяснилось, что он не муж ей вовсе. И в свидетельстве о рождении ребенка вообще стоит прочерк в графе «отец». Девчонки еще шептались, что он любовник. Женатый, конечно. И богатый. Вот и определил ее в клинику.

Все это я выслушала в легком замешательстве. Задавать вопрос об удочерении было глупо. Не похоже, что Светлана Сергеевна свято хранит некую тайну. Говорила спокойно, смотрела открыто. Если четыре года назад здесь произошло что-то незаконное, она должна была насторожиться. Я достала фотографию, позаимствованную у Веры, и протянула Светлане Сергеевне.

– Это она на фотографии?

– Да, точно, – ответила женщина и ткнула пальцем в Марину, а я едва не выругалась в досаде. – Мы рассчитывали, что ребенок у нас будет наблюдаться, – спокойно произнесла Светлана Сергеевна. – Но недели через две мамочка сообщила, что уезжает к родителям. А девочка хорошенькая, абсолютно здоровая.

– А как у матери обстояли дела со здоровьем?

– Нормально, выписали на пятый день.