Единственная женщина

Впервые она устраивала жилье по собственному вкусу, и это оказалось невероятно приятным занятием! В аэропортовских переулках было множество хозяйственных магазинов, в которых она с удовольствием покупала бесчисленные мелочи, казавшиеся необходимыми.

Лиза давно не ходила по хозяйственным, и теперь была удивлена: как много, оказывается, появилось всего, что она видела только в Германии! Она вспомнила, как, уезжая из Кёльна, жалела о том, что нельзя захватить с собою вот эту красивую сушилку для посуды или какой-то особенный состав для глажки белья, после которого оно выглядело безупречно.

Теперь она купила светлые занавески и палас необычной расцветки. Особенно интересно было выбирать цветы; Лиза сразу съездила в цветочный на Люсиновской за любимой своей азалией…

Квартира преображалась на глазах, словно одушевляясь от ее усилий, и Лиза подумала, что впервые сможет пригласить к себе в гости Колю с Наташей и детьми и Оксану.

Всем этим она занималась вечерами: дел на работе было много. Но дела не пугали Лизу, ее угнетало другое: Юрина неожиданная мрачность, погруженность в какие-то, явно неприятные, заботы. Сосредоточенно-суров был и Сергей Псковитин.

— Что-нибудь случилось, Сергей Петрович? — однажды спросила она осторожно.

— Нет, — ответил он.

Лиза ожидала, что он добавит еще хоть что-нибудь, но Псковитин молчал, и она поняла, что расспрашивать его бесполезно.

Ратников больше не приносил ей бумаги «для впечатления», да и вообще Лиза видела его редко, он почти не выходил из кабинета. Узнать что-нибудь у железной Фриды Яковлевны тоже не представлялось возможным. И Лиза переводила с немецкого письма, приходящие в «Мегаполис-инвест», заодно осваивая компьютер.

То есть она, конечно, видела Ратникова — но обычно в его кабинете или в конференц-зале, когда он вызывал ее, чтобы переводить во время переговоров. Ей становилось грустно от того, что он не просит ее задержаться, как это бывало прежде, не спрашивает о ее впечатлениях от собеседников; она выходила вместе с посетителями.

Он часто собирал совещания — обычно с начальниками отделов — или подолгу разговаривал со Псковитиным. Уходили они оба поздно; однажды, проходя мимо особняка вечером, Лиза увидела, как светятся окна ратниковского кабинета.

Он зашел в ее комнату неожиданно, когда она уже собиралась уходить домой и разбирала последние бумаги, которые не успела перевести.

— Лиза, — окликнул он.

— Да? — Лиза подняла голову. — Вам что-нибудь нужно, Юрий Владимирович?

— Нет, ничего. То есть — да. Сережа зовет на лошадях поездить. Едем вместе?

— Конечно! — тут же ответила Лиза. — Я…

— Я тоже рад, — сказал он. — Так устал в последнее время, некогда голову поднять. Все срывается, понимаешь? Опять! И я не могу понять, в чем дело, хоть убей — не могу!

— Вы о немецком проекте говорите? — спросила Лиза, зная, что именно этим он был занят постоянно.

— Да. Я подготовил все, что требовалось, но — какой-то разлад, который я не могу объяснить. Как будто кто-то разрушает с завидным упорством. Это долго рассказывать, что именно — но разваливается все, как карточный домик!

Лицо у него было невеселое; Лиза даже не предполагала, что Юра бывает таким.

— Может быть, у вас есть враги? — спросила она.

— Может быть, — невольно улыбнулся Ратников. — У нас были кое с кем… конфликты, особенно год назад. Но Сережа проверил все по таким каналам, где не может быть ошибки. Те, кого я могу считать своими врагами, пока не знают, чем мы занимаемся, это абсолютно точно. Ладно! — он хлопнул ладонью по столу. — Поехали покатаемся, а то мы совсем раскисли, Серега прав.

Лиза знала, что Юрий и Сергей часто ездят то на ипподром, то в бассейн, то в какой-то спортзал побоксировать — размяться, как выражался Ратников.

— Но мне надо переодеться, — сказала она.

— Проедем мимо твоего дома. Кстати, как тебе живется на новом месте?

— Отлично. Спасибо.

— Не за что. Спускайся, мы ждем.

Они поехали втроем на ратниковском спортивном «форде»; правда, за руль сел Сергей. Лиза быстро забежала домой, надела джинсы и клетчатую рубашку, заколола волосы, которые обычно рассыпались у нее по плечам легкими пепельными локонами.

Лавируя между машинами, Псковитин развернул «форд» на Ленинградском проспекте, и они направились к ипподрому.

— Ты на лошади ездила когда-нибудь? — спросил Юра.

— Да, — ответила Лиза.

Ей не хотелось рассказывать ему, где именно она каталась на лошади: это было на подмосковной даче Виктора. Но Юра и не стал расспрашивать.

Она вспомнила, как приятно было сидеть в седле, сжимая ногами живые лошадиные бока, поглаживая лошадь по жесткой гриве, как мелькали прозрачные листья над ее головой, когда они с Викторовым другом Павлом ехали через лес…

Потом, уже в Германии, она раз в неделю возила в спортивную школу Александра — он занимался вольтижировкой — и каждый раз проезжала несколько кругов. Так что бояться ей было нечего.

Оба они — и Юра, и Сергей — сидели в седлах как влитые. Но, глядя на них, Лиза понимала: они чувствуют себя совсем по-разному, они выглядят совсем по-разному — как и в танце, разница их темпераментов была очень заметна.