Единственная женщина

Юрка любил сидеть на кухне — да разве он один, многие в Москве сохранили привычку к кухонным посиделкам, даже если семья переставала ютиться в малометражке и в них не было больше необходимости.

Но Юля накрыла кружевной скатертью низенький столик в просторной гостиной, расставила бокалы, нарезала сыр, принесла фрукты. И они уселись втроем в огромные кресла вокруг стола, глядя друг на друга — люди, знающие друг друга с того самого момента, когда вспыхнуло их сознание в младенческой тьме.

Они молчали.

После того как мгновенная и мучительная догадка пронзила Сергея, он украдкой наблюдал за Ратниковым и Юлей, с тоской ловя подтверждение ее… На столе горели свечи в хрустальных подсвечниках, живые огоньки пламени плясали в Юлиных глазах; Юрины глаза были опущены.

Сергей не считал себя особенно проницательным человеком — во всем, что касалось едва уловимых нюансов человеческого поведения. Жизнь приучила его быстро анализировать ситуации, доверять чутью в ожидании опасности — и все это требовало столько сил, что на другие тонкости их просто уже не оставалось.

Но сейчас он чувствовал себя так, словно у него открылось какое-то необъяснимо зоркое понимание происходящего. Он понимал, о чем думал Юра, когда смотрел на танцующую жену. Он понимал причину непроницаемости ее взгляда. Он понимал, что именно позволяет ей держаться с той светской непринужденностью, которой многие так никогда и не достигают. Юля была настоящая светская женщина, и дело было не только в парижской выучке — скорее выучка лишь пришлась впору. В ней, в ее восхитительном теле и загадочной душе, чувствовалась какая-то неведомая дистанция — Сергей отчетливо ощущал ее, хотя не понимал, от чего так отстранена жена его друга Юля Студенцова…

Он спросил ее об агентстве, хотя его мало интересовали подробности — во всяком случае, до тех пор, пока они не затрагивали безопасности «Мегаполис-инвеста». Юля рассказала вкратце, и Псковитин еще раз отметил, как точно, без лишних слов, она умеет изложить главное — она и в школе была отличницей, ее часто вызывали, чтобы подвести итоги урока или что-нибудь в этом роде. Ничего удивительного, что она тоже занялась бизнесом, подумал он.

Сергей знал толк в красивых женщинах, и хотя Юля никогда не привлекала его как мужчину, он даже безо всякого практического интереса понимал, как она хороша. Неудивительно, что молоденький Стас Незвецкий обалдел, едва взглянув на нее!

В свои тридцать три года она сохранила девическую матовость кожи, стройность фигуры и блеск пышных золотисто-каштановых волос. Но вдобавок ко всему этому Юля приобрела то, чем не обладают юные девушки: поразительное умение держаться, выверенность каждого движения, жеста и взгляда.

«Зачем ему Лиза? — снова с тоской подумал Псковитин. — В Юльке же все есть, что нужно для счастья…» Но в то же мгновение, когда подумал об этом, он усомнился в своей уверенности, глядя в таинственные свечные блики в ее глазах.

В эти минуты, у себя дома, рядом с любимым и любящим мужем, Юля была настолько сама по себе, что казалась инопланетянкой… «Может, она всегда была такая? — подумал Сергей. — Да ведь я не замечал как-то, и Юрка, по-моему, тоже».

Ему не пришло в голову, что сам он каким-то магическим образом заметил Юлину отстраненность только тогда, когда она стала очевидной для Ратникова…

— Как я устала, Юра, — вдруг сказала она. — Просто передать не могу, как я устала. Пока работаю — не чувствую, а стоит попасть в Москву — и хочется лечь на диван, ноги вытянуть и смотреть в потолок; сил нет.

Она смотрела на мужа взглядом, в котором было ожидание: любая женщина могла рассчитывать после этих слов на сочувствие, хотя бы показное — а уж тем более естественно было ожидать сочувствия от такого человека, как Юра. Но он молчал, и в Юлиных глазах снова промелькнула обида.

Сергей понял, что пора уходить — зачем присутствовать при этом незримом выяснении отношений, зачем вообще мешать их выяснить в спокойной обстановке?

— Ну, ребята, — сказал он, поднимаясь. — Спасибо за отличный вечер, мне пора. Я, знаешь, Юлька, тоже устал, хоть из Москвы и не выезжал давно. Пойду, правда, лягу на диван и буду в потолок смотреть. Я тебе не нужен до понедельника, Юр?

— Ты-то ему всегда нужен, — ответила за мужа Юля. — Ладно, Сережа, пока. Приеду снова — увидимся.

Но увидеться им пришлось еще до ее отъезда.

Ратников зашел к нему утром в понедельник, когда Псковитин только что приехал в офис.

— Слушай, — сказал он. — Ты не мог бы сегодня Юлю проводить в Шереметьево?

— Конечно, мог бы. А ты что — нет?

— Да, понимаешь, Ростальцов из Англии вернулся, англичан привез, а мы ведь как-то мало ими последнее время занимались, не упустить бы… Один — член парламента, завтра утром уезжает. Я должен с ними сегодня вечером разговаривать. Думал, она в воскресенье улетит, проводил бы сам — а у нее дела оказались в понедельник, вот и… Так отвезешь?

— Без проблем, — пожал плечами Псковитин. — Когда самолет?