Единственная женщина

— Вам еще не надоел зеленый, Лизонька? — спросил он, когда восхищенная Лиза разглядывала платье у него в мастерской. — Между прочим, он считается неблагоприятным для людей искусства — что, по-моему, совершеннейшая глупость. Все-таки это лучший ваш цвет, а ведь я хотел развеселить вас этим новым нарядом — зачем же отказываться от того, что вам особенно идет, не так ли?

Полюбовавшись на себя дома перед зеркалом, Лиза со вздохом повесила платье в шкаф. «Наверное, во мне нет как раз того, что присуще настоящей женщине», — подумала она.

Вопреки тому, что говорил Берсенев, не слишком порадовало ее это платье. Нет, ей совершенно не хотелось на светскую тусовку, но когда она вспоминала, как Юра сказал во время «кадрили» в ресторане: «Ты такая красивая сегодня, Лиза…» — сердце у нее сжималось…

… Строчки на экране компьютера замелькали перед нею, слились в какую-то невнятицу.

— Что с тобой, Лиза? — услышала она и быстро обернулась.

Юра стоял на пороге комнаты и смотрел на нее встревоженно. Лицо у него было какое-то осунувшееся, под глазами — темные тени. Но как он мог понять, что с нею что-то происходит? Ведь она сидела спиной к двери, да и вообще — его не было в комнате, и они не виделись весь сегодняшний день, да и вчера — что было вчера? — да, вчера они тоже виделись минут пять в информационном центре.

Но — он стоял в дверях, и в глазах его была тревога.

— Ничего, — тут же ответила она, стараясь повернуть голову так, чтобы свет от лампы не падал на лицо.

— Мне показалось… Мне показалось, ты плачешь, — тихо сказал он.

— Это из-за компьютера. Никак не могу привыкнуть. Болят глаза, когда подолгу смотрю на экран.

Она говорила отрывисто и одновременно пыталась смахнуть слезы, делая вид, что поправляет прическу. Сейчас, в эту самую минуту, она только радовалась, что видит его — и перед этой радостью отступили все остальные чувства.

— Лиза… Я хотел попросить тебя… — Голос у него был неуверенный. — Ты не могла бы съездить со мной сегодня в ресторан?

Это прозвучало так неожиданно! Юра говорил тем самым голосом, каким ребенок просит оставить на ночь открытой дверь в детскую, потому что ему страшно одному, или разрешить посмотреть поздно заканчивающийся фильм. Она и представить не могла, что так можно приглашать в ресторан, — и невольно улыбнулась.

— Просто удивительно, Юрий Владимирович! Вы говорите таким тоном, точно просите о чем-то тягостном и невыполнимом!

— Правда, Лиза? — Лицо его просияло. — А мне казалось…

— Что?

— Мне казалось, я обидел тебя, и ты никуда не захочешь пойти со мной, — твердо договорил он.

А она-то думала, что выглядит невозмутимой и даже веселой!

— Юра, — укоризненно сказала Лиза, забыв собственное правило не называть его в офисе по имени. — Зачем ты это говоришь? Я вовсе не думаю, что мы с тобой должны видеться часто, и вообще — что ты должен уделять мне внимание. Мало ли у тебя дел!..

— Не в этом дело, — он даже поморщился слегка, точно от навязчивой, ноющей боли. — При чем здесь дела!

Он смотрел ей в глаза таким неотрывным взглядом, словно они встретились после долгой разлуки и он не может наглядеться на нее. Губы его слегка дрогнули, как будто он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и сказал совсем другое.

— Как хорошо, что ты согласилась! Сегодня «Максим» открывается, ты не слышала? Это ресторан такой парижский, карденовский — теперь в Москве тоже будет. Но сегодня скучновато может быть, — произнес он извиняющимся тоном. — Тебе бы завтра интереснее было пойти — завтра актеры будут, музыканты. А сегодня — официоз: из правительства кто-нибудь, из мэрии, Дума. Но меня приглашают сегодня…

— Дума? — спросила Лиза. — Это Подколзев твой?

Юра расхохотался.

— Выходит, Дума — это только Подколзев, да еще мой? Там и другие тоже есть, поприличнее. Хотя — знаешь, как их называют? Думаки!

Лиза тоже рассмеялась. Настроение у нее изменилось мгновенно. Да и могло ли быть иначе, когда предстоял вечер с Юрой, все равно где — в «Максиме» или у черта на рогах! Но Берсенев — просто удивительно, словно чувствовал он с этим новым платьем!..

На мгновение, правда, у Лизы мелькнула мысль, что Юра должен был идти туда с женой — и по каким-то причинам ее нет, вот он и… Но она тут же отогнала от себя эту печальную тень — какая разница, как должно было быть? Этот вечер принадлежит им двоим, и она будет радоваться каждой минуте, думая только о том, что вот сейчас он рядом, а не о том мгновении, когда между ними хлопнет дверь ее подъезда.

— Мне надо переодеться, — сказала она.

— Мне тоже, — согласился Юра. — Я буду тебя ждать ровно в семь у твоего подъезда. Ты почему улыбаешься?

— Да просто так. Так дети договариваются на улицу выйти: я буду у твоего подъезда… Помнишь, мы к Виссенбергам ездили?

— Конечно! Я все помню, Лиз, каждую минуту. Так я тебя жду в семь, да?

14

Октябрьские вечера давно уже не напоминали о лете, и, выходя из лифта, Лиза почувствовала, как тянет холодом из-под двери подъезда. Она не надела даже плащ — ведь, наверное, это не принято, приезжать на такие вечера в плаще, как в кинотеатр?