Единственный

— А может, наоборот? Ты сам так считаешь. Это тебе легче. Думать, что я всё равно вижу в тебе только плохое, что бы ты не сделал. Ведь так намного легче оправдывать всё, что ты делаешь со мной. Я же от тебя всё равно ничего хорошего не жду, — противопоставила встречно. — Или, может, я не права, и твой отец в самом деле отпустит моего отца, больше не причинит нам никакого вреда и всё простит, после того, как мой развод будет оформлен и ты женишься на мне, присвоив право распоряжения наследством? Только потому, что теперь я буду являться частью вашей семьи. Ну же, скажи мне, Амир. Будет так? Всё будет хорошо? Или в твоей дурной голове сидит что-то ещё, какая-нибудь очередная грёбанная подстава, о которой я ещё не знаю, но узнаю в самое ближайшее время, когда будет поздно что-либо исправлять? Давай, расскажи мне, что мой отец, я и мой ребёнок останемся живы. Расскажи, что всё плохое позади. Не молчи, Амир. Давай, сочини мне очередную сказку “на ночь”, пока я ещё не уснула, — буквально потребовала.

Его хватка на моих плечах стала сильнее. Чёрный взор напротив тоже стал жёсче. Он склонился ещё ближе.

— Мы скажем моему отцу, что это мой ребёнок. И тогда он тебя не тронет. А когда твой развод будет оформлен, то я в самом деле женюсь на тебе. И да, мы будем единой семьёй. Тогда у твоего папочки-посла появится шанс выжить. Но это не от меня. От тебя зависит. И от того, насколько ты будешь убедительна перед моим отцом. Если он тебе поверит, то всё плохое в самом деле закончится, — отчеканил ледяным тоном аль-Алаби.

Мужские пальцы впились ещё сильней, до боли. И я бы отреагировала на неё, если бы у меня на это нашлись силы. Но их не было. Они меня покинули. Слишком неотвратимо подкрадывалась тьма, снотворное начало действовать. И я поддалась этой тьме, а после того, как закрыла глаза, араб всё-таки отпустил. И может быть, дальнейшее мне привиделось во сне, а может он и в самом деле, вместо того, чтобы усесться напротив или рядом, в соседнее кресло, вдруг опустился на пол, к моим ногам, устроившись совсем близко, заново обняв.

— Я не хотел так поступать с тобой. Не снова. Видит Всевышний, правда не собирался, — произнёс то, что я от него когда-то уже слышала. — Но с тобой иначе не получается, упрямая дочь посла. Да, поначалу я думал, просто приду и заберу. Смиришься. Все наши женщины сперва сопротивляются, а потом принимают свою участь. Часто ещё и благодарят в итоге. Но не вышло. Я тебя недооценил, — замолчал, выдерживая небольшую паузу, затем и вовсе уткнулся лбом в мои колени, продолжив совсем тихо: — А когда осознал, где ошибся, понадеялся, что со временем ты сама придёшь ко мне, перестанешь смотреть, как на врага. Ведь перестала, — ухмыльнулся с горечью, — когда поняла, что я — не самое худшее, что могло с тобой случиться в этой жизни. Ты ведь не такая, как они. Другие женщины. Особенная. А я опять сорвался, когда понял, что другого шанса у меня может и не быть. Прости. Что поделать? Я не отличаюсь терпением. И не отдам тебя никому. Клянусь Всевышним, не отдам.

Возможно, он говорил что-то ещё. Но я была уже не в состоянии услышать. Очнулась я и вернулась в реальность лишь после того, как самолёт сел в аэропорту Эр-Рияд.

Туман в голове так и не рассеялся полностью. Всё происходящее напоминало дурной сон, происходящий с кем-то другим, но не со мной. Я даже треклятым платком, который мне с самым бескомпромиссным видом вручил Амир, и тем покрыла голову, не особо соображая, как и что делаю. Не уверена, что получилось достаточно надлежаще, однако:

— Ты очень красивая, — улыбнулся араб, прежде чем мы направились к трапу.

Никак не прокомментировала.

Скорее бы весь этот дурной сон просто закончился!

Тем более, что он не только набирал обороты, но и становился похожим на сущий кошмар. Вместе с появлением кортежа, ожидающего нас внизу, у самолёта. В свете ночных огней среди высоких статных мужчин особенно ярко выделялся стоящий на переднем плане — седовласый старик с длинной бородой. Весь в белом, он опирался на трость, но мощный разворот плеч и прямая осанка не позволяли обманываться его возрастом. Он великодушно махнул рукой в приглашении подойти поближе, когда Амир притормозил после последней ступени трапа, останавливая и меня.

— Просто молчи, — обронил едва слышно в предупреждении, прежде чем исполнить волю старшего.

То, что передо мной Валид аль-Алаби собственной персоной, не подлежало никакому сомнению. И я с особой тщательностью разглядывала его, в меру своего обзора, учитывая местные нравы, пока мужчины обменивались неспешными церемонными приветствиями между собой. Да, запоминала. Того, кто разрушил мою жизнь. Того, кто рано или поздно обязательно поплатится за это. Благо, всё что от меня требовалось — реально сохранять тишину, изображать покорность и послушание, так что времени и возможности было предостаточно.

— Ты справился намного быстрее, нежели я рассчитывал, — отпустил снисходительным замечанием старший аль-Алаби, с лёгким прищуром пройдясь по мне оценивающим взглядом.