Единственный истинный король

– Твоя мать сама могла решать, за кого ей выйти замуж, за меня или Артура. Так уж получилось, что она выбрала его и промахнулась. Он оказался не тем, кого она искала, – ответил Ланселот. – Так что нам с Гвен пришлось искать то, чего нам обоим недоставало.

– Чего, например?

– Любви.

Тедрос молча уставился на него.

– Вот почему очень важно то, как ты сделаешь предложение, – сказал рыцарь. – Видишь ли, если речь идёт просто о браке, то уговорить девушку большого труда не составляет. А уж когда такое предложение делает король, то вообще ни одна девушка не сможет от него отказаться. Ещё бы! Приёмы, балы, честь и поклонение, богатство, слава, вписать своё имя в историю… Да что я тебе рассказываю! Так что Гвен не могла сказать твоему отцу «нет», и тебе ни одна девушка «нет» не скажет. Но это я про брак говорил. А вот любовь… Любовь – это совершенно иное дело. Любовь больше и дольше, чем брак, любовь – это навсегда. Поэтому любовь следует предлагать совсем иначе, чем брак, совсем иначе. Потому что в этом случае сказать «да» девушка может только один раз в жизни. Так, как сказала это мне твоя мать, понимаешь?

Тедрос не просто понял, он так глубоко задумался над словами Ланселота, что упустил момент, когда огромная мясистая лапа рыцаря накрыла его голову сзади и окунула под воду.

– Ты что, совсем, что ли, спятил? – сердито спросил Тедрос, отплёвывая солёную, горькую морскую воду.

– Должен же кто-то учить котёнка становиться Львом, разве нет? – ухмыльнулся Ланси.

К тому времени, когда они вернулись на берег, в голове Тедроса уже сложился чёткий план того, как он будет делать предложение Агате. Новый план, необычный. План, которым он не собирался делиться ни с кем – ни с Ланси, ни с Мерлином, ни со своей матерью. А после того дня, когда он это предложение сделал, хранить его в тайне от всех стали уже они вдвоём с Агатой. То, что произошло тогда между ними, было слишком личным, священным, и хранить это можно было только в своём сердце.

Вот почему, когда четвёртая Агата принялась рассказывать об их помолвке, причём этот рассказ абсолютно не был похож на то, что совершилось тогда на самом деле, Тедрос почувствовал такую обиду, такую злость… Его мать точно рассчитала, что после этого он непременно примет её за Змея.

– Тедрос? – произнёс голос его матери.

Он открыл глаза и увидел вокруг себя влажно блестящую тьму, словно оказался пойманным в ловушку где-то в глубине моря.

– Тедрос? – повторил тот же голос.

Нет, это не его мать.

Это кто-то другой.

На него сверху забрался кто-то лёгкий, тощий, костлявый даже, тёплые пальцы коснулись его глаз, снимая с них холодную вуаль. И мгновенно хлынуло, ослепило солнце, скрыло в своём сиянии весь мир, кроме его принцессы – запорошённой снегом, слегка запыхавшейся. Щёки Агаты покраснели, слегка похрустывал её покрытый ледяной коркой плащ, словно она только что выбралась из-под снега. С неба продолжали лететь снежинки, снова падали Тедросу на глаза вместо тех, что успела уже смести с его ресниц Агата. Повернув голову, принц увидел закрывающие обзор сугробы и подумал, что и он тоже, вероятно, был похоронен под снегом, пока Агата не откопала его.

А ведь ещё совсем недавно они изнывали от жары в раскалённой солнцем пустыне. Из-под краешка надетого на палец у принца отцовского кольца выглядывала узенькая светлая полоска не успевшей загореть кожи. До сих пор прилипли песчинки на груди и под мышками под распахнутой, тонкой, совершенно не спасающей от холода рубашкой с кружевными оборками. Совершенно ясно было только одно: они больше не в Шазабахе. Там снега никогда не бывает.

– Где мы? – спросил Тедрос, глядя на Агату.

Она тяжело сглотнула, перевела свои карие глаза куда-то за спину принца, словно заданный им вопрос был совершенно неуместен.

Тедрос поднялся на колени, вытянул шею, чтобы заглянуть за сугробы, и… замер от удивления.

Повсюду, куда ни взгляни, были мечи.

Мечи…

Точнее, один и тот же, бесконечно повторяющийся меч.

Экскалибуры заполонили весь пейзаж, вонзившись своим клинком в снег. Целый лес Экскалибуров с львиными головами на рукоятях, торчавших, словно кресты, в паре метров друг от друга. Их были тысячи, десятки тысяч, уходивших вдаль, насколько их мог видеть глаз.

Тедрос поднялся на ноги, доковылял до ближайшего меча, взялся за рукоять, потянул…

Меч рассыпался, превратившись в чёрную пыль.

Принц попробовал следующий меч… ещё один… ещё.

Все они рассыпа́лись у него в руке.

Внезапно Тедрос понял. То виде́ние в ночном небе. Предсказание Артура о мече, который должен найти либо он, либо Змей.

Вот оно что.

Третий тест начался.

– Где же он? – воскликнул Тедрос, хватая один за другим мечи, осыпа́вшие его сухой грязью. – Где тот, настоящий?

Но Агата смотрела не на принца, а куда-то в залитую солнцем снежную даль. Очевидно, он снова задал неправильный вопрос, потому что Агата, переведя взгляд на него, спросила сама:

– Скажи лучше, где Софи?

И между ними повисло молчание.

Розовая вспышка озарила небо, вслед за нею где-то вдалеке поднялся розовый дымок.

Агата с Тедросом переглянулись.